Портрет прекрасной наездницы. Игорь Иванович Бахтин

племянником виновника сегодняшнего торжества Мельникова Владимира Петровича, а это мой друг – Автандил Медузович Горгония, художник-маринист из Абхазского города Гантиади, – серьёзным тоном произнес Константин, протягивая руку мужчине.

      Дмитрий, не выдержав, рассмеялся, а мужчина, поморщившись от крепкого рукопожатия Константина, пробормотал:

      – Ах, вот так … вы ― художники. Очень, очень рад.

      – Не похоже, что ты рад знакомству, Лёва. Что-то физиономия у тебя кисловата – пробурчала Маргарита и повернулась к Косте.

      – Так вы племянник Петровича? Действительно с Петровичем похожи. Ах, Петрович, Петрович, я его обожаю! Классный он мужик. Давайте, ребята, пройдем в гостиную. Вся блудня там, а юбиляр наш там верховодит. Он сегодня в ударе.

      Она потянула Костю за руку, Дмитрий и Лев, переглянувшись, пошли за ней.

      В большой гостиной с двумя эркерами магнитофон извергал звуки блюза в исполнении Джо Кокера, несколько пар танцевали, в эркерах курили. На рояле в беспорядке громоздились бутылки, стаканы, вазы с цветами, отдельно стоял растерзанный стол с закусками; сам виновник торжества Мельников, крепкий мужчина с седоватой бородой, стоял посреди гостиной и внимательно слушал толстячка, который что-то ему быстро и горячо говорил.

      Увидев направляющихся к нему Маргариту, Костю и Дмитрия он, бесцеремонно закрыл рот собеседника рукой и, широко раскрыв в стороны мощные руки, двинулся навстречу Константину, говоря:

      – Кого я вижу! Константин неуловимый! Собственной персоной!

      Схватив засмущавшегося Костю в свои медвежьи объятия, он долго его тискал и похлопывал по спине, а когда отпустил покрасневшего племянника, молодо пробежал и выключил музцентр.

      Требовательно стуча по крышке рояля ладонью, под недовольные возгласы остановившихся пар, он закричал:

      – Господа, господа, тихо, тихо! Внимание! У меня дорогой и желанный гость – мой родной племянник Константин, имя это на латыни означает «постоянный», «стойкий», правда «постоянство» моего племянника лучше всего выражается в его забывчивости: не балует он меня воим вниманием. Оболтуса этого, господа, я пестовал в его детские и отроческие годы. Отдавал ему своё драгоценное время, пытаясь научить держать в руке карандаш и кисть. Тщетно! По моим стопам, он не пошёл, а может и правильно, что не пошёл: больше знаний – больше печалей. Поприветствуем Костю и его друга. И наполняйте, наполняйте бокалы.

      Гости с удовольствием шумно наполнили бокалы, а через минуту-другую про новых гостей забыли, ― общество давно дошло до тех кондиций, когда тормоза начинают отказывать. Кто-то опять включил музыку, пары пошли танцевать, другие уединились в эркерах, третьи устроились у стола с закусками.

      Костя с Дмитрием остались стоять с бокалами в центре рядом с именинником. Владимир Петрович, обняв Костю, стал расспрашивать его о житье-бытье, но тут к ним подошёл толстячок, проговоривший унылым голосом:

      – Мне пора идти. Ты мне так и не ответил, устраивает ли тебя сумма гонорара?

      – Это