Сердце Зверя. Анна Луна

такого прямого вопроса.

      – А чо ж! Твое дело.

      – Не говори, если не хочешь, – поддержала сторожа Маша. Она уже поела и убирала со стола.

      И такая тоска навалилась опять на сердце Зверя, словно он Ангела небесного обидел. Он покрутился, устраивая удобнее левую руку (опять начала ныть) и неожиданно для себя выпалил:

      – За изнасилование. Групповое.

      Иваныч крякнул. Маша перестала греметь посудой. Оба повернулись и уставились на зека.

      – О как! Маша, ты поди, посмотри, где там пастор. Спроси, скоро ли придет завтракать?

      Иваныч встал и вытолкнул девушку за дверь. В кухне будто темнее стало.

      – Зачем вы так? – тихо спросил Зверь. – Я не насильник.

      – Ого! И как тебя понять? Сижу за изнасилование, но не насильник. Слыхал я о том, что в тюрьму только невинных сажают. Рассказывай, коли начал.

      – Мы с парнями напились. У Лехи мать умерла. Только похоронили. Тащим его домой, а навстречу девчонка. Пристала к нам: «Дайте сигаретку, говорит». Мы ее прогоняли, а она тоже датая была… Ну, то есть, пьяная. Пристала, как банный лист. Мы от нее не могли отвязаться. Мы во двор детского сада зашли, так путь срезать хотели – она следом. Тут Леха ее оттолкнул, она свалилась, ноги в разные стороны, а на ней трусов нет.

      – И тут у вас мозги отключились?

      – Вроде того. Затащили ее в беседку. Сначала она под Лехой стонала, потом Серегина очередь пришла. Я на стреме стоял. А как только я к ней приблизился, она завизжала. Леха ей по сопатке двинул хорошенько, чтобы рот закрыла.

      – И что дальше?

      – А то. Эта хитрая дрянь, пока Леха ее отоваривал, а мы с Серегой по сторонам смотрели, телефон из кармана вытащила, позвонила в полицию и оставила трубку включенной. И… вот ведь с…ка!

      – Не ругайся в божьем месте! – перекрестился Иваныч.

      – А как ее еще назвать? Пьяная, без трусов. Мы и решили, что она проститутка. А она еще и малолеткой оказалась. Полиция нас на месте и прихватила.

      – Сколько дали?

      – Мы пошли по статье сто тридцать один пункт три.

      – И что это значит?

      – Групповое изнасилование несовершеннолетней с причинением тяжких телесных повреждений. Хотя она… с…ка! Простите! Да на ней клейма негде ставить!

      – А тяжкие телесные откуда?

      – Так, Леха ее сначала толкнул, потом ударил. Сотрясение мозга нашли. Вот и дали десять лет.

      – Десять? Ну, ты парень попал! А сколько лет вам было?

      – Двадцать два. Я отсидел уже четыре, пока не сбежал…

      – Тебе сейчас, значит, двадцать шесть?

      – Ну, да.

      – Судьба! – покачал головой. – Знаешь, мы, лютеране, знаем, что судьба у каждого человека предопределена с рождения. Но ее можно улучшить добрыми делами и сильной верой. Ты покайся, тебе самому легче будет.

      – Иваныч, – в кухню ворвалась Маша. – Здесь полиция. Они с пастором беседуют. Володя, если не готов сдаться, уходи через заднюю дверь в лес.

      Зверь вскочил, заметался в поисках ватника. Но Маша опередила его. Она нахлобучила