Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник). Мэри Стюарт

и о том, что Джиллиан никогда в жизни не видела синего цвета.

      Мать настоятельница сидела спокойно и слушала.

      – Теперь вы понимаете, – закончила Дженнифер, – почему я так уверена, что той ночью к вам пришел кто угодно, только не Джиллиан. И если это верно, то куда же исчезла кузина?

      В комнате наступила тишина.

      – Что ж, – сказала наконец старая монахиня. – Понятно. Все это поистине странно. Более того, трудно представить, как могла произойти такая серьезная ошибка.

      – Действительно трудно. Но теперь вы понимаете, почему я не в состоянии уехать и оставить все как есть?

      – Да, это вполне естественно. Но все же, если ты права и твоя кузина жива, почему она не известила тебя? Или нас? Ты говоришь, она знала о твоем приезде сюда?

      – Да, знала. Но с ней могло что-то случиться, и именно это тревожит меня.

      – Но что могло случиться? Если умершая девушка была не мадам Ламартин, почему она не призналась в этом? И наконец, почему у нее были документы твоей кузины?

      – Не представляю, но…

      – И машина, с которой произошла авария той ночью, тоже принадлежала твоей кузине.

      Дженнифер молчала.

      – Если твои подозрения справедливы, – спокойно продолжала размышлять приоресса, – мы должны подумать не только о том, где сейчас мадам Ламартин, но и том, кто была умершая.

      Они помолчали некоторое время.

      – История с цветами, – сказала наконец монахиня, – именно это окончательно убедило тебя, да?

      – Наверное. Да, именно это.

      – И по этому признаку ты могла бы узнать свою кузину?

      – Только в данном случае – наоборот. То есть если умершая не была дальтоником, то она не могла быть Джиллиан. И это можно сказать почти с полной уверенностью. Случаи дальтонизма у женщин и так достаточно редки, а сине-желтый тип – крайняя редкость.

      Вдруг Дженнифер прервала себя и взмахнула рукой.

      – Какая же я глупая! Толкую о каких-то второстепенных вещах и ни разу не попыталась узнать главное. Когда я говорила с Селестой, то была слишком увлечена своей мыслью. А ведь надо было начинать с другого!

      – Что ты имеешь в виду? – тихо спросила монахиня.

      – Как она выглядела! – торжествующе воскликнула Дженнифер. – Как выглядела умершая девушка?

      Пожилая женщина спокойно молчала. Легкая улыбка тронула ее губы.

      – К сожалению, дитя мое, я не могу помочь тебе. Я ее не видела. Никто, кроме доньи Франциски и Селесты, ее не видел.

      Дженнифер недоуменно взглянула на нее:

      – Никто не видел? Но я поняла, что вы ее навещали.

      – Да.

      – Тогда я не понимаю…

      – Видишь ли, дитя мое, – сказала настоятельница, – я слепа и давно ничего не вижу.

      Она сидела спиной к играющим солнечным бликам и улыбалась чуть печальной улыбкой.

      – О, матушка… простите меня, – запинаясь, сказала Дженнифер.

      – За что прощать? – Старая монахиня улыбнулась. – Порой мне кажется, что окружающие воспринимают