Сыщик и канарейка. Алиса Дорн

вспомнить… После обеда я зашла на чай к леди Харден, мы с ней поболтали. Потом решила пройтись по магазинам, тем более что Сара живет в начале Биржевой улицы…

      – Простите, – перебил ее Эйзенхарт, – в каком часу это было?

      – Около трех.

      – Не могли бы вы перейти в своем рассказе к, скажем, часам шести?

      Леди Гринберг задумалась.

      – Право, не знаю, где я была. Когда гуляешь, не слишком следишь за временем. Помню, что была на Биржевой, но где именно… Подождите!

      Она надорвала упаковку на одном из свертков.

      – Как раз в среду я зашла в книжную лавку Хубера. Нескольких книг из моего списка там не было, пришлось оформлять заказ. Сегодня я их получила. На квитанции должно быть прописано время. – Леди Гринберг передала чек Эйзенхарту и, словно защищаясь, добавила: – Не смотрите на меня так, детектив. Жанр женской литературы может считаться сомнительным, но без него у нас вовсе не было бы прозы. Если бы не первые романы сестер…

      – Четверть седьмого, – прочел Эйзенхарт и перевел разговор с литературы на более важную тему. – Куда вы отправились после этого?

      – К мистеру Кинну на Охотничьей улице. Хотела заказать у него новый парфюм, и мы разговорились. Вспомнили о времени, только когда зазвонили часы на ратуше.

      – То есть без пяти восемь.

      Эйзенхарт сделал пару пометок в блокноте и спросил:

      – Что было потом, леди Гринберг?

      – Зовите меня Эвелин, прошу вас. Что было потом, вам вряд ли будет интересно. Я отправилась домой и по дороге ничего не видела.

      – И все же расскажите.

      Леди Гринберг пожала плечами.

      – Я села на трамвай. Четвертый маршрут идет как раз от перекрестка Охотничьей и Башенного переулка до Каменного моста. Оттуда прошла пешком до дома. Было около девяти вечера. Есть я не хотела, поэтому поднялась к себе в комнату и сразу легла спать.

      – После этого вы не выходили из дома?

      – В среду? Нет.

      – Кто-нибудь может подтвердить ваш рассказ?

      Она нахмурилась.

      – Мистер Кинн помнит мой визит, я уверена. Моя горничная может сказать вам точно, когда я легла в постель, но вряд ли вы примете ее показания. Вы меня в чем-то подозреваете, детектив?

      – Больше никого, кто может сказать, что вы не выходили ночью из дома?

      – Я не замужем, детектив. Неудивительно, что я имею обыкновение спать в одиночестве, – с кривой улыбкой парировала она. – А теперь ответьте на мой вопрос. В чем дело?

      Эйзенхарт не стал ходить кругами, щадя ее чувства:

      – Барон Фрейбург умер.

      Я ожидал от леди Гринберг иной реакции. Я был готов к слезам и лихорадочному отрицанию, обмороку и требованиям вызвать врача, но леди Гринберг меня удивила.

      – Вы хотите сказать, его убили, – педантично поправила она. На ее лице ничего не отразилось. – Иначе у полиции не было бы интереса к его смерти.

      – Боюсь, что так. Вам что-нибудь об этом известно?

      – Ничего.

      – Вы не знаете,