Тени прошлой любви. Алёна Бессонова

мальчишеского задора. В её лице была изюминка даже, можно сказать, урючинка, и этой изюминкой – урюченкой была ГЛАЗА! Михаил в жизни видел много разных глаз. Некоторые приводили его в восторг. Но у Василисы глаза были особенные, их нарисовала природа-художник на славянском лице миндалевидными с вытянутыми к вискам уголками, окаймлёнными длинными, как на частой расчёске ресницами и синими, не голубыми, а именно синими радужными оболочками вокруг зрачков. Сама оболочка была настолько широкой и чистой, что Исайчев увидел в ней отражение своего лица и оно ему понравилось. Именно из-за глаз Исайчев не мог определить возраст женщины. Кожа лица свежая, без макияжа, ни морщинки, ни рытвинки, а глаза зрелые искушённые.

      «Не женщина – сон… Смотрел бы и смотрел… Интересно, как бы сейчас меня подковырнула Копилка, увидев мои распущенные павлиньи перья? – усмехнулся Исайчев и тут же успокоил себя, – не стала бы она меня ковырять, сама любовалась…»

      Ближе к вечернему чаю Михаил не выдержал и всё же попросил попутчицу:

      – Бемби, извините, я опять-таки не оригинален, но по закону сцены, если появилось ружьё, оно должно выстрелить, я позволю себе слегка перефразировать: если появилась гитара, значит…

      – Спою тихонько, – Василиса осторожно вынула инструмент из кофра и бережно обтёрла его мягкой тряпочкой, из того же кофра. Не перебирая струн, сразу взяла аккорд. Запела глуховатым с трещинкой голосом, отвернувшись к заплаканному окну:

      – Привет,

      Ну, как ты? Всё дела? Опять дожди-и-и

      Косыми лентами опутали аллеи.

      Не прикрывай открытых окон, по-го-ди,

      Смотри, как вечер тает без вина хмелея…2

      Дверь в купе тихонько отъехала в сторону, и в образовавшейся щели показалась мужская голова, а секунду спустя ниже её женская. Михаил приложил указательный палец к губам и глазами указал нежданным гостям на место рядом с собой. Василиса не заметила новых слушателей :

      – Пока…

      Иди, уже… тебя, наверно, ждут…

      Забавно тает тень от лампы… Зябко… Скучно…

      Бормочет тихо мне бессонница: «Я тут,

      Сегодня будем мы с тобою не-раз-луч-ны…»3

      Она замолчала, обернулась. В проёме двери, подбоченившись, стояла проводница, и ещё несколько пассажиров, головы которых торчали из-под мышек и над плечами мощной сотрудницы Российских железных дорог. Проводница, не миндальничая, вошла, села рядом с Василисой:

      – Ух, хорошо поёшь! Давай ещё, а я потом всех чаем напою. У меня хороший чай с мятой. Мяту сама выращиваю…

      – Всем с мятой или только поющим? – поинтересовался белобрысый мужичок с весьма подвижным лицом. – Тот, что я пил час назад, был без мяты…

      – Всех напою с мятой, – подмигнув, благосклонно молвила проводница.

      Весь вечер пассажиры беззастенчиво эксплуатировали Василису. Она пела одна и со всеми вместе. Прерывалась только на чаепития,

2

Стихи Ольги O’NEIL

3

Стихи Ольги O’NEIL