Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы. Алексей Беляков

Эдит Пиаф, – вспоминал Орбакас. – Сидит, слушает, а по щекам текут слезы».

      Однажды Миколас явился домой и увидел Аллу среди обрывков фотографий. Мелких-мелких кусочков. В отсутствии мужа она просто стала изучать его «фотоархив». Обнаружила там несколько фотографий девушек. Максималистка Алла решила, что их надо уничтожить, ликвидировать, растерзать. Так и поступила. Возможно, она привносила в эту «казнь» и мистический заряд – «убивала» соперниц.

      – Что ты делаешь? – воскликнул Миколас. – Это же мои сестры!

      Хандра была объяснима. Последние годы она много гастролировала, считала себя уже состоявшейся актрисой, среди ее знакомых были настоящие знаменитости, с которыми она запросто болтала. Опять-таки спела в кинофильме. А потом малоудачный опыт с «Новым электроном» и замужество, которое вроде бы казалось желанным, но вовсе не открывало широких горизонтов. Взгляд упирался в чешский гарнитур. Что дальше? Тишина?

      С этим Алла Орбакене не могла смириться.

      Она устроилась вести музыкальный кружок в каком-то Дворце культуры. Миколас несколько раз звал ее попеть в кафе «Молодежное», где сам он тогда довольно часто выступал со своим напарником, но супруга отказывалась: «Я уже профессиональная артистка, и петь на бесплатных комсомольских вечерах мне не пристало».

      – Как-то зимой, – продолжал Миколас, – мы с партнером отработали в кафе, сидим, ждем Аллу, которая обещала прийти туда после своего кружка. Она появилась страшно расстроенная. Оказывается, во Дворце культуры кто-то украл у нее туфли, которые она взяла специально, чтобы потом надеть в «Молодежном». У нее была всего одна парадная пара, и Алла чуть не плакала «Ну вот, говорит, вчера зарплату получила. Теперь всю ее придется отдавать за новые туфли».

      Борис Михайлович, дабы поспособствовать финансовому благополучию молодой семьи, устроил зятя в комбинат бытового обслуживания на 70 рублей в месяц. «Я появлялся там три-четыре раза в неделю, – объяснял Миколас, – делал кое-что. Например, развозил одеколоны по парикмахерским».

      Алла сердито принюхивалась, когда Миша возвращался с работы, и возмущалась: «Ну почему ты "Шипр" развозишь, а не "Шанель"?».

      Когда начался сезон детских новогодних елок, Пугачёву пригласили поработать во Владимире. Она провела там пару недель, выходя на сцену в нелепом платьице, увешанном мишурой и распевая песенки прославившегося уже Шаинского. (Через такие елки прошла практически вся наша эстрада. Уже где-то в октябре молодые артисты начинали беспокоиться и выяснять друг у друга, какие где имеются праздничные перспективы. Если столичным артистам поступали предложения из глубокой провинции, то никто особо не капризничал, а быстренько соглашался: других предложений могло и не последовать.)

      Пара «елочных» недель пролетала мгновенно, и вне зависимости от населенного пункта программа была стандартна: два-три представления в день, а потом кутежи в гостинице. Многие мэтры до сих пор вспоминают давние «елки-палки» с легкой ностальгией. Лев Лещенко, например, любит поведать о том,