Дальше жизни. Галина Луч

от меня… Ты ж это… С иконой, весь взволнованный… Я ж икону-то увидела и… Так просто с иконами не бегают… Выставил ее вперед… Ох, Господи…

      – Я икону Михал Михалычу нес, – слова, застрявшие где-то в грудной клетке, еле произносились.

      Все посмотрели на профессора.

      – Ну да, мне нес икону.

      – А я же подумала, померла Машка. Ты же, Колька, с иконами-то никогда не бегал.

      Пот струился по Симиному красному, как мак, лицу.

      Первой засмеялась Любовь Всеволодовна, за ней все остальные, кроме Кольки.

      Из-за угла появилась Маша с двумя сумками. Николай так обрадовался, что сам себе удивился. Он бросился к матери, взяв из ее рук продукты.

      – Что за сбор? – спросила она.

      Но все быстро разошлись, оставив Машу с сыном одних.

      – Так что случилось-то, сынок? – спросила Мария.

      – Пошли, мать, домой, на солнце вредно стоять, – Коля открыл дверь дверь подъезда.

      Глава 8

      Весь вечер Николай просидел дома. Это был редкий случай, когда ему не хотелось никуда идти. Солнце уже давно отправилось на покой, освобождая людей от жары и суеты. В кладовке дышать было нечем, не спасал ни вентилятор, ни дверь, распахнутая настежь. Лежа на диване, Колька пытался понять, что за история такая произошла с ним. Ему совсем не нравилось его непривычное состояние. Вместо веселой компании где-нибудь в кафешке или в постели у Ирки, нынешней пассии, он лежит дома, думая Бог знает о чем о чем.

      – Мам, поди сюда.

      – Чего, сынок? – мать вошла в комнату с дуршлагом в руках. – Макароны вам сварила. Ты не болен часом?

      – Мам, ты почему меня Николаем назвала?

      – Так это… – Мария присела на стул. – В честь святого Николая Чудотворца.

      – А почему в честь Чудотворца?

      – Так я ему молилась. У меня угроза выкидыша была.

      – А что это значит?

      – А то и значит, если бы не Николай Чудотворец, тебя и не было бы на этом свете.

      – А Зинка?

      – А что Зинка? С ней я нормально ходила. Да и в церковь уже не было времени бегать.

      – То-то и видно по ней, – усмехнулся Николай.

      – Чего видно-то, а? Я вон за тебя молилась, молилась, да и сейчас хожу в церковь, свечки ставлю, чтобы ты за ум взялся.

      – Кому свечки ставишь?

      – Так Николаю Чудотворцу и ставлю. Сынок, надо на работу устроиться. Душа болит, глядя на тебя, – мать украдкой вытерла слезы, появившиеся на уставшем лице.

      Николай подошел к распахнутому окну.

      – Прямо мистика какая-то!

      – Ты о чем, Коль?

      – Да ни о чем… О жизни. Часто ходишь?

      – Куда, сынок?

      – Да в церковь, – раздраженно рявкнул Николай.

      – Хожу, когда время есть. Работаю ведь с утра до вечера. Зинке-то вон сколько надо.

      – А кстати, где она, время-то не детское?

      – Так Зина всегда так приходит, когда погода позволяет. Тебя-то нет, и она туда же.

      – Я ей покажу «туда же»… – ему было неприятно слышать слова матери.

      Из коридора донеслись звуки открывающейся