На страницах юмор, шутки, а в душе тоска. Книга в трех частях. Геннадий Мещеряков

на Иргиз за грибами. Тут река делает зигзаг и течет себе навстречу. После жаркой степи лесистые берега казались тайгой. Тень, прохлада. А ковер из прошлогодних листьев – мягкий, ноги тонут до щиколоток. Искать под ним грибы – нужен навык, но кое-что нашли, то ли сыроежки, то ли волжанки.

      Это дерево росло рогаткой и я, дурак, забрался на него. О – го – го! – далеко разносился мой голос. Ау – ау, – отвечали со всех сторон коллеги, боясь заблудиться, но при всем желании не сделали бы этого: с одной стороны – степь, с другой – извилистое русло Иргиза.

      – О – го – го! – вновь загоготал я и, сорвавшись, полетел вниз. Упал-то на ковер, но с сучком в спине.

      Перепугались коллеги, увидев мое перекошенное от боли лицо и торчащий из спины сук: не насквозь ли проткнуло бедолагу.

      Засуетились, заголосили бестолково.

      – Заткнитесь, – гаркнула Анна Гавриловна. – На другом берегу Иргиза сумасшедший дом, надо привезти медика. Давай, Петя, поехали.

      Она вскочила в «козла», так мы называли редакционную машину ГАЗ-69, за ней – водитель, успевший выбросить нам аптечку. Йод и вата с бинтом там были.

      Машина укатила к переливной плотине, а оставшиеся занялись мной. Двое числились в военкомате медсестрами, но все бестолку – только измазали меня йодом.

      Ждали мы долго, но, наконец, подкатил «козел», из которого вместе с нашими вылез маленький толстый человечек.

      – Где тут раненый, – в руках он держал бутылку водки и сумку с хирургическими инструментами. Осмотрев меня, протянул бутылку:

      – Пей и не бойся.

      – Сколько пить, – спросил я дрожащими от страха губами.

      – Всю пей.

      Потом он, как мне рассказывали, зажал кончик сучка щипцами и рывком вытащил его. Вот тут пригодился йод. Доктор зашил мне рану и похлопал по плечу:

      – До свадьбы заживет, – в глазах у него мелькнуло что – то дьявольское. – Трудно будет – приезжайте к нам в психушку.

      – Уж лучше вы к нам.

      – Приеду, годок остался.

      Когда его увез Петя, я спросил журбабу Анну Гавриловну:

      – Почему он так сказал?

      – На поправку пошел, через год обещали выписать из дурдома.

      – Так он сумасшедший? – пьяно выговорил я.

      – Он действительно доктор, но свихнулся: жена с любовником укатила за кордон, – объяснила журбаба.

      – Радоваться тут надо, – неуверенно пробасил фотограф Дмитрий Порфирьевич, от которого, говорят, уже три жены сбежало.

      Разные люди. Разные нравы.

      УКРАЛИ УЗЕНЬ

      У бабки Фимы из Черной Падины была корова Ночка. Кормилица. Молоко меняла на концентраты, сено заготавливала на лужайке у излучины Узеня сама. Срезала траву серпом, перевозила ее в наволочке матраца на легкой велосипедной тележке. Сосед Пахом постарался, и серп точил, когда затупится.

      В этот день она погнала корову на выпас к Узеню на зорьке, ночь еще цеплялась за дома и деревья, тень от которых становилась все короче и бледнее.

      Ближе к речке больше было травы,