Человек из племени Ад. Экзотическая сага. Галина Васильевна Островская

устало от поборов и бесчинств, творимых холуями вашего дядюшки. А благородное сословие ненавидит его за всевозможные притеснения. Тюрьмы Алькадира переполнены. Муселим избавляется от всех, кто не повинуется ему, а сам больше не желает подчиняться Османской империи. Когда в Румайле вспыхнет восстание, никто не протянет ему руку помощи. Судите сами: народ порабощён, верхушка обижена, в армии разброд и раскол, турки в срочном порядке отзывают янычаров.

      – Расскажи об этом подробнее, Рахим, – потребовал Сарнияр.

      – Первые годы своего царствования ваш дядюшка исправно платил янычарам, вот султан и велел им продлить с ним контракт ещё на пять лет. Как раз на днях его срок истекает, и если ваш дядя не выплатит им всё, что задолжал – а мне достоверно известно, что так оно и будет – останется не только без янычаров, но и без поддержки Сиятельной Порты.

      – Если он без сожаления расстаётся с теми, кто помог ему влезть на трон, значит, его гвардия и без них сильна.

      – Настроения у моих сослуживцев близки к бунту. Они тоже давно не получают жалованья и выражают свой протест точь-в-точь как янычары, то есть переворачивают котлы и стучат по ним ложками, поднимая такой шум, что ваш дядя уже грозился сбежать из города в пустыню.

      Сарнияр усмехнулся.

      – Хорошо бы он нашёл в себе смелость выйти со своей гвардией за городские ворота. Мы сошлись бы с ним в открытом поединке, как в седую старину. Жаль, что этот славный обычай теперь утрачен.

      – Лучше вы со своей гвардией войдёте в город, – возразил Рахим, – когда мой взвод будет стоять на воротах. Тогда мы обойдёмся малой кровью. Перебьём дворцовую охрану, и дело с концом. Царь Муселим слеп как крот, глух как пробка и одинок как перст. У него мало верных людей, потому что он не умеет привлечь их на службу. Вся его защита – горстка дармоедов, таких же слепых и глухих. Будь это не так, ему бы давно донесли о наших тайных сношениях.

      – Значит ли это, что мы уже на пути к победе? – спросил Сарнияр, в глазах которого зажёгся задорный огонёк.

      – Пока только на полпути, – слегка охолодил его Рахим. – В столице всё готово к бунту, но как обстоят дела здесь, в провинции? Как ваши новобранцы? Настроены сразиться с вашим дядей? Бьюсь об заклад, что вы укрепили только их тела, а про души забыли.

      – Я пока не посвящал их в наши планы, не хотел будить лихо раньше времени. Сегодня у нас назначен сбор, и я скажу им, что пришла пора выпустить джинна из кувшина.

      – Я поеду с вами, – решил Рахим. – Вы превосходный тренер, но, к сожалению, не Златоуст. Боюсь, не сумеете подобрать нужные слова, чтобы зажечь сердца этих людей. Поедем скорее, нельзя заставлять их ждать.

      Пришпорив коней, молодые люди помчались прямиком к стрельбищу, обнесённому зубчатым частоколом, и вскорости поравнялись с вереницей поселян, растянувшейся примерно на четверть мили. На Рахима они произвели тяжёлое впечатление. Их лица показались ему измождёнными, а одежды ветхими.

      – Ваши новобранцы внушают жалость,