Арбуз. Леонид Львович Колос

утратила контроль. Работа была сдельной, ночь на ночь не похожа. Поди, проверь. Саша отчитывался, но мама подозревала, что сын преуменьшает свои доходы. По карманам она не шмонала. Но опасалась, что при неучтенных деньгах, сынуля того и гляди, пойдет в загул. Саша же, действительно, имея возможность утаить рубль, другой, растерялся от пухнущей на глазах утаенной суммы. В загул он не уходил, хотя бы потому что не знал, где там вход. В общежитии? Если в общежитии, где конкретно. Ему, выросшему под маминым контролем, нужна была табличка «вход в загул». А деньги прибавлялись, и он не представлял, как их потратить.

      Барашкин работал с маминого согласия. Иначе и не мыслилось. Но, в этом, казалось бы, совершенно независимом от мамы мероприятии, чувствуя ее десницу, он завидовал своим напарникам. Им не перед кем было держать отчет. А он с базы, с автомата на проходной обязательно отзванивался маме. Кое в чем Саше было проще. Лорьяну и Леше приходилось после окончания работы кантоваться на базе, чтобы не торчать перед запертой на ночь дверью института. А Саша, не дожидаясь расчета, – Лорьян отдавал ему его долю уже в институте, – валил домой и успевал хоть немного поблаженствовать на мягком диване и привести себя в надлежащий вид. И как доказательство того, что он трудился на базе, а не шлялся неведомо где, как его папаша, Саша всегда прихватывал в кармане пару луковиц. Благо, с луком на базе проблем не было. Леша и Лорьян тоже не покидали базу пустыми. Но для них луковицы являлись не отчетом, а добычей. Первые пару дней Саша отдавал почти все деньги маме, но мама ввела новую экономическую политику: она не посягала на Сашин приработок, но урезала его обычное ежедневное финансирование на столовую. И даже при этом у Саши после нескольких ночей накопились свободные деньги. Накопление капитала, по Марксу, меняет человека. Саша пока, не придумав, на что потратиться, просто запрятал деньги среди конспектов, подальше, в тот дальний угол ящика, до которого, как он наивно полагал, не дотянутся мамины руки.

      После нескольких ночей был сделан перерыв, чтобы отоспаться. Ведь учебный процесс никто не отменял. Но Лорьяна вновь выбросило на мель. Да и Леша, обнаружив, что все оказалось не так обременительно, и, войдя во вкус, подумывал о возобновлении трудового десанта. И Барашкин, почувствовавший с деньгами в кармане себя человеком, был определенно за продолжение.

      Проработали еще несколько ночей. Им казалось, что получается здорово. Мало того, что деньги зарабатываешь, так дополнительно еще можно в пакгаузах найти подножный корм, овощи и фрукты, которые можно съесть на месте. Никто слова не скажет. А еще можно что-нибудь мелкое, типа яблок притырить в карманы. Выносить не позволяли. На проходной следили. Но уж до шмона по карманам не опускались.

      И институт никуда не убежит. Четвертый курс – не первый. Нагрузка не то, чтобы меньше, но привычнее, преподаватели доброжелательнее и человечнее.

      Но едва они вошли во вкус, Люба стала финтить: пока, говорит, работы нет, вагоны не подали, подождите, никуда не уходите.