Нестор-летописец. Наталья Иртенина

возвращалась с торга. За ней плелась холопка, позади пыхтели два парубка, тащили полные корзины.

      – Гавша! – Дружинники из сторожи звали ратника, чтобы возвращался.

      Он в ответ отмахнул рукой и шагом направил коня вслед молодке. Женка оборачивалась, с чуть заметной улыбкой цепляла молодца быстрыми глазами и то начинала спешить, то шла совсем медленно. Гавша слышал серебристое звяканье подвесок-рясен и ловил ноздрями аромат византийских благовоний. Лукавая баба брала с собой на торг слепую и глухую старуху-няньку.

      Лишь у ворот, за которыми скрылась женка, Гавша догадался, за кем уволокся: признал усадьбу воеводы Перенега Мстишича. Княжий муж не так давно справил свадьбу, оженился вторым разом. Но, видать, плохо умел потешить молодую. Напоследок она неприметно кивнула ратнику и мгновенье помедлила у открытой воротины.

      Гавша спешился, увидев на мостовой под ногами коня нечто блеснувшее. Молодка украдкой потеряла серебряное рясно. Гавша усмехнулся: нужно вернуть его хозяйке. Веселый выдался день.

      – Никак жениться сдумал?

      Княжий отрок сжал в кулаке подвеску, обернулся. На него ясными глазами взирал поп Никифор, клирик церкви Богородицы Десятинной.

      – На ком тут жениться, батько, боярин Перенег дочек не завел.

      – А коли так, чего тут высматриваешь? Иль холопка какая ни то глянулась?

      – Это, отче, не твое дело. Некогда мне.

      Гавша хотел сесть на коня, но поп остановил его за плечо.

      – Епитимью исполняешь, какую я тебе положил?

      – Исполняю, а как же. Две седмицы мяса не едал, аж тошно стало.

      – Оженишься-то когда? – помягчел клирик.

      – А зачем? Мне и так хорошо.

      – Ятрам твоим нехорошо, – строго сказал поп. – Не в свои стойла всё метят.

      – Так это дело молодое, батько.

      Гавша подтянул подпругу седла, нетерпеливо ткнул ногу в стремя. Глядел скучно.

      – Смотри, поклоны бить в другой раз велю, – безнадежно погрозил поп.

      – Ну и отобью.

      – Женись, а? – ласково попросил отец Никифор.

      – Так ведь бить буду, жену-то, – полувопросил Гавша.

      – За что ж сразу бить?

      – А за что ни то. Перво-наперво, чтоб тебе, отче, на меня не сказывала. Знаю же, как у вас, попов, заведено на исповедях выспрашивать.

      Гавша взметнулся в седло.

      – Муж и жена едина плоть, – объяснил клирик. – Оба несут единый крест.

      – Ты, батько, скажи лучше, – отрок нагнулся к попу, – пошто мне брюхо свое мучить, коли душа не в брюхе?

      – А как же еще вас, зверовидных, к кротости приводить? К душе дорога через утеснение брюха лежит.

      Гавша подумал.

      – Мяса две седмицы в нутро не кидал. А нынче, батько, я холопа зарубил.

      Он вытянул меч и показал, как зарубил.

      – Хрясь. Башка пополам. Во так.

      Поп шатнулся от клинка.

      – За раба по закону русскому не казнят, – сказал, помедлив. – Перед Богом тебе держать ответ.