Дом малых теней. Адам Нэвилл

Мы были бережливы, но надо же было держаться на плаву.

      – Он создал все это… из любви к искусству?

      Эдит улыбнулась.

      – Кажется, вы начинаете кое-что понимать. Он создавал нечто великое только тогда, когда интерес к его ремеслу пропал. Таксидермия, дорогуша, была в немилости большую часть его профессиональной жизни. Мой дядя не был ученым и природу не боготворил. Он был художником. Волшебником! А теперь… теперь в наш дом валом валят письма. Люди желают знать, не осталось ли еще животных? Бог ты мой, неужто они такие ценные?

      Кэтрин сдержала улыбку.

      – Для коллекционеров – очень даже может быть. Это я и пришла узнать.

      Со щелчком открылась дверь, и, шаркая, вошла Мод с подносом, заставленным посудой поистине антикварного вида.

      – Вы узнаете, быть может. Всему свое время. Я покамест решила, что вы мне достаточно симпатичны, чтобы показать вам кое-что еще. Вы с уважением относитесь к его работам. Вижу это по вашим красивым глазкам. Но сначала надо выпить чаю. Выпечка домашняя. Не разольете ли? Руки у меня уже не те.

      – Конечно, не вопрос. – Кэтрин, внезапно счастливая оттого, что все-таки не сбежала отсюда, улыбнулась собаке и как бы между прочим ввернула: – Надо сказать, старик Горацио прекрасно воспитан. Даже носом не повел на кексы.

      С лица Эдит тут же ушел хоть какой-то намек на теплоту, и оно застыло в недовольной гримасе:

      – Если вы шутить изволите, то совершенно напрасно. Над творениями моего дяди смеяться недопустимо. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я ясно выразилась?

      Глава 8

      – Ну же. Входите поскорее!

      – Но…

      – Внутрь. – Настойчивость Эдит явно граничила с гневом.

      – А как же свет?

      – Их надобно держать в темноте. Темнота не вредит им.

      – Как же вы их видите тогда?

      – А вы зайдите и все узнаете! Чего тут-то топтаться?

      Застыв в дверях, Кэтрин стала всматриваться в непроницаемый мрак. Подножки инвалидной коляски Эдит Мэйсон попирали ее лодыжки сзади. Старуха, которую она сама сюда и прикатила, будто подталкивала ее, хотела насильно впихнуть внутрь.

      – Верхний свет уже много лет как не работает. Придется раздернуть шторы. Или хотите, чтоб я сама это сделала, вот этими вот руками? – Эдит захихикала. – Вы что, дорогуша, темноты боитесь?

      Кэтрин сделала маленький шажок внутрь – будто вступала на залитый льдом каток – бочком, расставив руки. Воздух в хранилище был спертый, влажный, пропитанный запахом полироли и еще какой-то химии. Она шла дальше и дальше в темноту, а запах становился сильнее, резче, от него даже пощипывало в глазах.

      – Держитесь левее. Левее! – вела ее Эдит. Деланно строгий тон не скрывал веселья (если не злорадства) по поводу неудобного положения Кэтрин.

      Низкие каблуки ее сандалий стучали и скребли по половицам, звук гулко разносился по помещению – чувствовалось, что оно довольно большое. И тут совершенно точно не было