Тропою сна. Ольга Николаевна Скубицкая

полутонов, что невозможно было уловить переход из радостного в саркастический, из горько-обидного в сумасшедший, из умиротворенного в нервно-всхлипывавший. Кровь в венах будто превращалась в магнитную жидкость и тянулась за этим смехом. Который год, закрыв уставшие за день глаза, он отправлялся вдогонку за этим смехом, но, преодолевая барханы черного песка, падая в бездонные пропасти, ныряя в океаны кошмаров и стряхивая с плеч обманчивость счастливых снов, он никак не мог угнаться за его обладательницей. Лишь раз судьба наградила его за старания, и в разрушенных катакомбах военной постройки мелькнули часть красного подола и изящный сапожок. Пробуждение застало, как всегда, не вовремя, и он успел запомнить, только что ткань голенища шевелилась и вздрагивала на ноге как живая, а вместо шпильки-каблука из подошвы росла острая перьевая ручка.

      ***

      Следующая неделя вернула растерянное в тревогах спокойствие. Лето поспело, как сочный плод, прогибавший ветку своим весом, и радостно изливалось горячими солнечными лучами на головы суетливых горожан.

      Каждый из жарких дней приближал трехлетие Эмиля, и обычные заботы, работа и прогулки с мальчиком теперь перемежались с подготовкой к празднику. И хотя, помимо мамы и сына, его обычно отмечали только два человека, Эля каждый раз закатывала веселую вечеринку на четверых, на которой трое взрослых веселились по-детски. Этот раз не стал исключением, тем более что малыш, помимо игрушек, дорос до некоторых аттракционов из парка развлечений, детского кафе и нанятого клоуна.

      Лем предложил связаться по скайпу с Тимирчевыми-старшими, но Эля глубоко сомневалась, что они заинтересуются тем, что их единственному внуку исполняется три года. Даже на похороны старшей дочери они не приехали, мотивируя это невозможностью в данный момент оторваться от значительной разработки в какой-то там сложно выговариваемой области физики. Ира еще при жизни так и не простила их, – не за то, что они бросили ее, самостоятельную и твердо стоявшую на ногах, а за то, что оставили несмышленыша – Элю, которая, по Ириному разумению, была совершенно не приспособлена к жизни в суровом человеческом мире.

      Эля же не умела удерживать в себе злость подолгу, тем более что ее детство нельзя было назвать тяжелым. Несмотря на кукушечий характер, успешные мама с отцом каждый месяц перечисляли на счет сестер приличную сумму, которая не заменяла родительскую ласку, но помогала жить в достатке. Благодаря этому Эля с Эмилем и по сей день ни в чем не нуждались.

      Просматривая через Интернет ролики о своих уже известных родителях, Эля думала о том, что их выдающиеся качества поделились поровну между дочерями, только вышло из этого… ну, в общем, то, что вышло. Ира получила трезвый рассудок, железную логику и умение видеть скрытую от постороннего глаза суть вещей. Это, конечно, полезно для жизни, но талантливым ученым, как родители, она стать бы не смогла, да и не хотелось. Ей не хватало доставшихся Эле неуемной мечтательности и веры в недосягаемое. А по отдельности от