Творческий путь Н. В. Устюгова в контексте развития советской исторической науки. Евгений Емельянов

но и довольно близкая дружба. Вероятно, через него Устюгов познакомился с живописцем Михаилом Васильевичем Нестеровым, которого называл последним великим русским художником[124].

      Рубеж 1920–1930-х гг. ознаменовался новым идеологическим наступлением советской власти, одной из жертв которого стали представители «старой интеллигенции» и их ученики. Весной 1929 г. М. Н. Покровский выступил в печати с призывом: «Надо переходить в наступление на всех научных фронтах. Период мирного сожительства изжит до конца». А летом того же года секретарь ЦК ВКП(б)

      B. М. Молотов объявил следующий – 1930 г. – последним годом для «старых специалистов»[125]. В конце 1929 г. начались аресты среди сотрудников Академии наук, ставшие началом так называемого «Академического дела». В 1930 г. по данному делу были арестованы крупнейшие историки: С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, Ю. В. Готье, А. И. Яковлев, В. И. Пичета, С. В. Бахрушин и другие, обвинённые в создании вымышленного «Союза борьбы за возрождение свободной России». В связи с «Академическим делом» угрозе репрессий подвергался и Устюгов, занимавшийся в кружке Бахрушина. На основе данного кружка следователями был сфабрикован «Московский центр» «Союза»[126]. Арестованный в сентябре 1930 г. член кружка И. С. Макаров, перечисляя лиц, регулярно посещавших его заседания, назвал Л. В. Черепнина, Н. В. Устюгова, Н. И. Привалову и А. Н. Сперанского[127]. В конце 1930 г. Черепнин и Привалова были арестованы, но Устюгов и Сперанский избежали ареста. Очевидно, Устюгов поначалу надеялся, что заключение Черепнина и Макарова будет недолгим. В октябре 1930 г., иносказательно сообщая Осоргиной-Бакуниной о репрессиях по «Академическому делу», он писал: «Относительно серьезной болезни Ал. Ив. [Яковлева] Вы правы. Вл. Ив. [Пичета] не ответил на открытку, очевидно по болезни, так как и он болен. К сожалению, я не могу сообщить Вам подробностей, так как не был ни у того, ни у другого. Из прежних товарищей видел только Сер. Дм. [Минеева] и Марию Павловну. Они здоровы и работают по-прежнему. Лев Вл. [Черепнин] и Ив. Сер. [Макаров] больны, но я никак не соберусь навестить их. Думаю, что пустяки. Сейчас осень и очень много больных. В Москве гуляет злокачественный грипп»[128]. Но эти надежды не оправдались: Макаров был приговорен к трем годам заключения в Вишерском ИТЛ, а Черепнин был выслан на три года на двинские камнеразработки[129].

      В это же время поступали доносы и на самого Устюгова. В его личном деле в фонде Комакадемии в Архиве РАН хранится рапорт, направленный начальнику «легкой кавалерии» от рядовой участницы данного движения. В то время «легкой кавалерией» называли отряды комсомольцев, занимавшиеся проверкой работы учреждений и предприятий. Такое название эти отряды получили благодаря методам своей работы – внезапным рейдам, или «налетам». В рапорте указывалось на духовное происхождение Устюгова и подчеркивалось, что связей с отцом он не порывал. Также в нём говорилось, что Устюгов являлся инициатором протестов против выселения

124

Каменцева Е. И. Письма историка с фронта // Советская историография отечественной истории. М., 1988. С. 93.

125

Пихоя Р. Г. Востребованная временем история. Отечественная историческая наука в 20–30-е годы ХХ века // Новая и новейшая история. 2004. № 2. С. 38.

126

Панеях В. М. М. Н. Тихомиров в «Академическом деле» 1930 г. // Археографический ежегодник за 1993. М., 1995. С. 37–39.

127

Ананьич Б. В., Панеях В. М. Следствие в Москве по «Академическому делу» 1929–1931 // Русский исторический журнал. 1999. Т. II. № 3.

C. 99.

128

АРАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 13. Л. 7 об. – 8.

129

Назаров В. Д. Лев Владимирович Черепнин // Портреты историков: время и судьбы. М.; Иерусалим, 2000. Т. 1. Отечественная история. С. 291.