Императрица Ольга. Юлия Викторовна Маркова

этого времени. Я смотрела в зеркало и восхищалась собой. И уж конечно, все это мне очень шло… У меня было чувство, что я окончательно нашла когда-то потерянную себя. Словно замкнулся какой-то круг, и все встало на свои места…

      Я обнаружила в себе много такого, о чем раньше не подозревала. Оказалось, что я могу быть милой и приветливой, могу производить приятное впечатление на незнакомых людей… Эх, а ведь когда-то меня за глаза называли «комком нервов» – наверное, за мой тяжелый характер и привычку цепляться к мелочам. Ну, а самое главное – выяснилось, что меня любят дети! А также то, что и я тоже… люблю их и умею с ними ладить. Вот это было действительно потрясающее открытие…

      Дочери Николая очень привязались ко мне. Зря я думала, что для того, чтобы заниматься детьми, нужна особая подготовка. Ничего подобного! Главное, быть собой. Ведь дети чувствуют малейшую фальшь… Словом, девочки прониклись ко мне такой симпатией, что и дня без меня прожить не могли. Мы играли с ними в разные игры, много разговаривали. И все чаще веселый детский смех оглашал галереи Александровского дворца… Девочки так явно оживились, что их бонна стала смотреть на меня с некоторым благоговением, точно я какая-то чародейка. Они дарили мне всю свою любовь и привязанность, что были предназначены матери (которая, впрочем, будучи еще живой, держалась с ними достаточно холодно). И в какой-то момент я осознала, что расстаться с этими прекрасными милыми созданиями для меня теперь было бы совершенно немыслимо…

      А уж как преобразился Николай… И мне это вовсе не казалось, так как многие стали замечать, что он как-то воспрянул духом за последние два месяца. Из-под защитного панциря с топорщащимися иголками начинал проглядывать живой человек со всеми своими достоинствами и недостатками. Злое колдовство рушилось – Темный Рыцарь все больше становился похож на Доброго Человека с Теплым Сердцем. Что, впрочем, не мешало ему оставаться при этом рыцарем и галантным кавалером. Он очень хотел стать хорошим царем, только не знал, как это сделать. Ну нет у человека командно-организационных способностей, и все тут. Если честно, я бы ему не доверила даже заведовать продуктовым ларьком, а тут огромная империя в одну пятую часть суши…

      Наши ежевечерние прогулки стали приобретать все более интимный характер. Все чаше рука его поглаживала мои пальцы, лежащие на сгибе его локтя. А порой он просто в задумчивом молчании смотрел на меня, и в такие моменты мне казалось, что и его душа замирает от ощущения счастья, которое он боится спугнуть. Скорбь его по усопшей супруге приобрела характер светлой грусти, которая шла только на пользу его психологическому состоянию. Он стал много шутить, строить планы. Иногда, слушая его увлеченное повествование о том, как он собирается после отставки перебраться в Гатчину и зажить там с дочерьми жизнью частного лица, которого никто более не будет беспокоить, я шутливо вопрошала своего кавалера:

      «Вы же собирались в монастырь, Николай Александрович? Не так ли?»

      Он несколько стыдливо опускал