Живя в аду, не забывайте улыбаться людям. Александр Станиславович Сих

поступками, но и мыслями, которые ещё не окончательно иссохли, я не могу назвать это образом жизни настоящего человека. Это биологическое, первобытно-примитивное существование. В людях уничтожили истинную веру в Бога, заменив её поклонением, может быть, гениальному, но очень коварному демону. Почему я должен держать у себя в доме его портрет, если я этого не желаю? Почему я должен преклонять колено перед каменным истуканом? Да хоть бы и не каменным! Я отказываюсь это делать!

      – Вот поэтому ты здесь, а не на своей кафедре и не в семье, где твоими жизненными спутниками были спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. А теперь, за свои идиотские духовные проповеди и за то, что посмел запихнуть портрет Великого Императора в чулан, ты навсегда исчезнешь с лица Земли. А моё напутствие будет таким – туда тебе и дорога!

      Члены комиссии по-прежнему хранили молчание, лишь слушали и наблюдали. Ай Гэ Ли, показывая бывшему историку, что разговор на этом закончен, демонстративно повернулся к тому спиной и сделал шаг к коротко стриженному. В очередной раз заглянув в планшет, поднял голову и зло посмотрел шатену в глаза, испепеляя полыхающей яростью.

      – И если те двое, – сказал он, сверля бунтаря взглядом, – за свои преступления заслуживают пожизненного порицания, но с правом на публичное покаяние и с надеждой на милость нашего всемилостивейшего Владыки, то ты, Се Ро Че номер… плевать мне на твой номер, на твои буквы и на тебя лично! Ты сполна и без вариантов заслуживаешь единственно верного наказания – смертельного порицания без права прошения о помиловании. Ты как осмелился, бесстыжая и наглая твоя рожа, решиться на такое страшное злодеяние? Это же надо было додуматься – пытаться свергнуть самого Великого Императора?!

      – Как? – в крайнем изумлении спросил один из сидящих за столом, человек лет сорока с небольшим, с приятными чертами лица и с озорной искринкой в глазах.

      – Как?! Вот так! Обыкновенно! – Сатрап сделал неопределённый жест рукой. – Накинули на шею Великому Императору верёвку и пытались сбросить с пьедестала. Кощунство-то какое! Вот только силёнок у них не хватило, уж больно наш Император велик, могуч и крепок. А там уж и наш патруль подоспел.

      – А, так они пытались свергнуть памятник?! – в голосе того же приятного человека, при желании, можно было заподозрить вздох разочарования, но никто не захотел этого делать, а Ай Гэ Ли лишь возмутился подобным пренебрежением к столь тяжкому преступлению:

      – Разве этого мало? Это откровенный шаг к измене и, не побоюсь этого слова, к планетарному перевороту через открытое подстрекательство на убийство!

      – Да, да, вы совершенно правы, – быстро согласился человек с потухшей искринкой, ругая себя за свою оплошность. – Такому преступлению нет оправданий.

      – Есть! – гневно воскликнул самый опасный преступник. – Есть одно оправдание, и зовётся оно – жаждой справедливости! Когда на создание массивных золотых истуканов и роскошных дворцов средств не жалко, а накормить голодных и вылечить больных