Итальянский карандаш. Леонид Львович Колос

среди учащейся молодежи. Ну ладно, студент, считай, отсторожил. Можешь гулять. Твой знакомый уже не придет. Его время вышло. Я его сменщик.

      Комната в общаге была пуста. Рогов, сосед Андрея, куда-то ушел. Перед тем как помыться и привести себя в порядок, Андрей переписал с руки на листок номер телефона и имя, – Таня,– и уже отдыхал, когда зашла Полина Гринблат.

      – Ого, как отметился,– покачала головой Полина.

      – Неудачное падение, – такое объяснение было, по сути, правдой.

      – До кровати не долетел? – усмехнулась Полина, – Или это Ниночка так сопротивлялась? – с недолетом до кровати Полина была близка к истине. Но самое неприятное – их вчерашний незаметный побег был замечен.

      – Это я неудачно поскользнулся, – Андрей снова говорил правду. Полина с сомнением покачала головой.

      – Очень неудачно ты поскользнулся, – выпяченные толстые губы обозначали полное Полинино недоверие, – Как раз перед женским праздником. Будешь теперь светить в праздник ободранной физиономией, – тут ее взгляд упал на листок с номером, который Андрей записал для Суворова, – Ага вот и ответ, на ком ты поскользнулся – Таня. Молодец Таня. Хорошо приложилась.

      Полина устремила взгляд в окно, как будто там был нарисован портрет этой Тани. На самом деле Полина, как ЭВМ прокручивала в уме возможные кандидатуры: раз есть номер телефона, значит москвичка. Но мгновенно Тань-москвичек, готовых с легкой душой дать свой номер, и потом оставивших такие отметины Полина в своей картотеке не нашла. Андрей воспользовался этой паузой.

      – Ты собственно, по какому поводу? – спросил он.

      – Я собственно, по поводу Восьмого марта. На вас с Роговым рассчитывать?

      – Рассчитывай, – твердо заявил Андрей.

      – Второй вопрос: из москвичей будет Барашкин. Вы его у себя пристроите? У вас же свободная кровать есть.

      – Пристроим, куда денешься, – вздохнул Андрей.

      Если гульки затягивались надолго, Барашкин оставался в общаге. Он находил приют то в комнате Шевченко и Суворова, то в комнате Андрея и Рогова.

      – И главный вопрос, – Полина сделала многозначительную паузу, – Нина приезжала.

      – Ну, приезжала, и что? – пожал плечами Андрей.

      – Интересовалась, как ты добрался. Боялась за тебя. Ночь, снег, метро, небось, закрыто. Хотела узнать, как ты добрался. А тут Рогов говорит, ты дома не ночевал. А ты вон как добрался. Под вечер и ободранный. Что мы должны думать?

      – Кто мы?

      – Мы, коллектив.

      – Пусть коллектив за меня не волнуется.

      – А Шабрина?

      – А ей-то чего волноваться? Москва не джунгли, – произнес Андрей нарочито грубо. Он считал, что так он благородно отводит ненужные темы для сплетен, прежде всего, от Нинки.

      – А почему бы ей не думать? Ты же ее провожал. А домой не пришел. Всякий начнет волноваться. А она очень чувствительная, – Полина сделала многозначительную паузу, – Выше крыши напереживалась. Она все очень близко к сердцу принимает. Ты понимаешь? Она ведь после всего,