Фанфарон и Ада (сборник). Георгий Баженов

а Ульяна продолжала сидеть, кажется, до сих пор. С прокурорами нельзя играть ни в какие игры – ни за, ни против. Себе дороже выходит. Прокурор одним махом отделался и от судьи, и от следователя и везде поставил своих людей. На то он и прокурор, чтобы карась не дремал.

      Первая жена Романа, Наталья Ивановна, жила в нашем же поселке, в собственном доме, скатанном из крепкого бруса; брус был обшит красивым резным штакетником. Не дом – сказка. И окна были в резных наличниках, и ворота с деревянными кружевными павлинами, и палисадник из отборных зелинок (чисто уральское словцо), и двор не двор, а придомовая дворцовая площадь. Живи – не хочу! Рядом с мамой тянулась к прелестям жизни и их общая дочь по имени Ростик. После развода Наталья Ивановна напрочь запретила и дочери, и Роману встречаться, достаточно было алиментов – вот и вся их семейная «дружба».

      А в чем, собственно, дело?

      Дородная, плавная, широкая в движениях, но решительная в действиях Наталья Ивановна указующе вещала так:

      – Женился – тяни лямку. Хоть надорвись, а чтоб в доме была полная чаша.

      Полная чаша была, деньги были, огород, сад, куры – все было, даже поросят завели, чтоб мясцо парное всегда дымилось на столе, чтоб Наталья Ивановна с дочерью еще плавней и дородней становились, еще круглей и объемней, еще пригожей и притягательней. Но для этого Роману приходилось работать на двух, а то и на трех работах. А к телу женскому подпускали редко – заслужить надо. А как заслужишь, если жена всегда недовольна? Вот знакомая всем картина – недовольные жены. Редко можно увидеть, хотя бы одну жену, которая при появлении мужа становилась бы ласковей и приветливей. Нет, всегда что-то им надо, чем-то раздосадованы, отчего-то нахмурены, а чуть что – еще и припечатают тебя же: «И не стыдно, кобели звериные, одно у вас на уме, только это вам подавай, сколько можно уже, как не совестно-то при живой дочери о таком мечтать, сделал ребенка – и хватит, насладился, теперь ростить дитя надо, а не на бабу пялиться сальными глазами, тьфу!». Роман одно понять хотел: все они такие или только Наталья Ивановна у него на особицу?!

      Вообще-то он романтик в душе был. Хотелось чего-то возвышенного, чистого, глубокого, почти неземного; он не пил, не курил, не ругался матом, а работал на самых простых работах: тракторист, шофер, грузчик, – где такие чудеса увидишь, чтобы на Урале, в обычном заводском поселке, подобные экземпляры водились? Попила Наталья Ивановна кровушки у своего «иванушки», ох, попила, а когда он бунтовать начал, сказала, как отрезала: «Вот тебе, дурень, – бог, а вот – мой собственный порог! Выбирай».

      Она это смело говорила, ничего не боялась: Роман в примаках числился, никакого права на дом не имел (он достался Наталье Ивановне от отца с матерью), поэтому если кому не нравится жить по ее законам – скатертью дорожка!

      Ну, и покатилась скатертью Романова дорожка…

      Когда-то, когда он только приехал сюда из Невьянска и устроился шофером на автобазу (после армии), когда-то как раз в Невьянске и был у него свой дом – правда, наполовину со старшим братом Демьяном; а когда Демьян женился и пошли у него дети, Роман, ни секунды не сомневаясь в