Девочка, которая лгала. Марина Серова

меня зазвонил телефон. Я сняла перчатку и приняла вызов:

      – Охотникова.

      – Евгения? У вас все в порядке?

      Это был Сташевич.

      Иосиф Леонидович казался непривычно возбужденным.

      Я слегка занервничала – обычно юрист отличался завидным хладнокровием.

      – А что у нас может случиться? Все в норме. Вот вышли на прогулку. Ситуация под контролем.

      – Я имел в виду лично вас, – пояснил адвокат. – У вас все нормально?

      Вот тут я удивилась. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать – а надо признаться, это было давно, – никто не беспокоился обо мне. И не потому, что я так уж одинока или меня окружают сплошь черствые люди. Просто я привыкла сама справляться с проблемами.

      – Рад это слышать. Я знаю, что на вас можно положиться, Евгения, но все-таки вы там поглядывайте…

      – Ладно, Иосиф Леонидович, я удвою бдительность, раз вы так беспокоитесь, – сказала я наконец, мечтая прекратить бесполезный разговор.

      Лу тащила меня вперед, как маленький и упорный оранжевый трактор. Мы уже почти дошли до леса.

      – Расскажите, как Марина Эдуардовна перенесла оглашение завещания, – юрист перевел разговор на другую тему.

      – А, вполне предсказуемо. Послушайте, вы не думаете, что она возьмет и натворит каких-нибудь глупостей? Мне кажется, у нее на уме какая-то гадость.

      Я покосилась на Лу, но девочка не слушала.

      – Не волнуйтесь, Евгения, у меня все под контролем, – усмехнулся адвокат. – Что бы там ни придумала эта женщина, у меня предусмотрен ответ на каждый ее предполагаемый ход.

      – Тогда до встречи.

      Я попрощалась и прервала связь.

      Сташевич вел себя странно.

      Может быть, адвокат просто стареет? Становится сентиментальным, начинает беспокоиться о вещах, которые раньше считал само собой разумеющимися? Еще год назад, когда мы работали вместе по делу Серебряка, юрист был жестким и сентиментальностью не страдал.

      Девочка, пыхтя, тащила меня вперед.

      – Эй, Лу, куда мы идем? – Я потянула малышку за руку. Та остановилась, глядя в землю. – По-моему, пора возвращаться. Как насчет мультиков? Пойдем, а то замерзнешь. Вон, у тебя уже нос посинел и сейчас отвалится.

      Девочка уставилась на меня круглыми глазами, сдернула варежку и поспешно потрогала нос. С облегчением рассмеялась и сказала:

      – Ты врешь! Врать нехорошо. Кто говорит неправду, будет как Пиноккио. У него нос вырос.

      Теперь уже я схватилась за нос.

      Малышка покатилась со смеху.

      Я подумала, что, когда Луиза смеется, то выглядит вполне симпатичной. Надо почаще веселить девочку.

      Но Лу тут же сделалась серьезной, потянула меня за руку и, когда я наклонилась, вполголоса проговорила:

      – Пойдем, я покажу, где убили папу.

      Я внимательно посмотрела на дошкольницу.

      Может быть, девочка сочиняет? Или это такая игра – странная и очень неприятная?

      – Откуда ты знаешь, где это случилось? – спросила я, старательно обходя главный вопрос: откуда