Пелагея. Аристарх Ромашин

чавкающей траве в сторону леса.

      Хижину, в которой я жил, и лес, куда я направлялся, разделяло широкое поле, заросшее травой. Вдали высокие макушки деревьев, плотно прилегающие друг к другу, двигались из стороны в сторону, словно предупреждая меня: «Не ходи в лес. Там опасно». Но я знал, что они ошибаются. Там меня ждала не опасность, а чудо, которое навсегда изменило мою жизнь…

      Но прежде чем продолжить свой рассказ, позвольте мне поведать вам некоторые детали о себе.

      Меня зовут Марсель Волконский. Я писатель. Когда я родился, отец, ценивший прозу Марселя Швоба, решил дать мне имя в честь своего любимого автора. И если верить тому, что имя определяет судьбу человека, то получается, что мою судьбу, а точнее, выбор профессии, определил мой ныне покойный отец.

      Пять лет назад, в возрасте тридцати пяти, я написал и отправил свой первый любовный роман нескольким издательствам. Спустя три месяца получил письмо от одного из них, в котором говорилось, что моя книга понравилась редактору и они хотели бы со мной сотрудничать.

      Новость меня порядком удивила и в тоже время обрадовала. Удивила тем, что я – человек, который по-настоящему ещё не любил, смог убедительно рассказать о подлинной любви в своей первой книге. А не влюблялся я не из-за того, что не верил в любовь, а от того, что не чувствовал при общении с женщинами запаха любви. Да, меня тянуло к женщинам, но дальше физического желания не шло. Меня не покидало ощущение, что та или иная женщина не предназначена мне судьбой, а ежели так, то зачем мне занимать место той, которую я когда-нибудь могу встретить?

      Время шло, суженную я свою так и не встретил, вот тогда я и решил выдумать историю такой любви, какую хотел бы, чтобы в жизни со мной произошла.

      Но я даже представить не мог, насколько удивительна моя собственная невыдуманная история любви…

      Так вот, прежде чем заключить договор, издательство спросило, смогу ли я писать минимум по две книги в год, на что я ответил, что буду стараться, а за последующие пять лет подкрепил свой ответ делом.

      Свою творческую работу я разделил на два периода. Осенью брался за одну книгу, ближе к весне за другую. Так как мне претила городская суета, я, когда приходило время писать книгу, переезжал на дачу. Но два года назад проснулся среди ночи с навязчивой мыслью, что мне нужно снять хижину у леса в Крыму. Я не мог объяснить себе, почему именно это место, а не другое. Также не знал, какую именно хижину выбрать. Но решил довериться шестому чувству. Двухнедельные поиски помогли найти подходящий дом, который пришёлся мне по душе. И последние три романа я как раз написал, будучи в Крыму.

      Пришло время взяться за очередную книгу. Хозяева той хижины оставляли её свободной для меня на сентябрь и май. Так как уже была середина мая, они, обеспокоенные тем, что меня всё ещё нет, позвонили мне. Я успокоил их и сказал, что по некоторым причинам не смогу приехать, но готов оплатить май и, возможно, июнь тоже. Они ответили, что платить ничего не надо. Подержат хижину для меня до конца мая, а потом сдадут другим. Я согласился.

      Согласился, потому что десятью днями ранее матери стало плохо. Мне пришлось вызывать скорую. Дежурный врач сказал, что у неё упало давление, выровнял его уколом и прописал таблетки. Мама с тех пор чувствовала себя гораздо лучше, но ей было уже за восемьдесят, поэтому я решил не рисковать и остаться писать книгу дома в Москве.

      Однако сложно творить, когда душа писателя неспокойна и нет возможности уединиться.

      Выручил меня друг детства Михаил. Высокий, сухощавый блондин с серыми глазами. Мы с ним одногодки. Когда ему исполнилось восемь лет, рак забрал его маму. Отец Михаила стал пить, чтобы утопить на дне бутылки боль от потери жены, и в итоге спился. Он перестал работать и не заботился о воспитании сына. Продавал всё своё имущество, чтобы были деньги на очередную возможность утопить боль. Мой тогда ещё живой отец, сочувствуя мальчишке, взял Михаила в наш дом.

      Когда Михаилу исполнилось девятнадцать лет, его отец умер, а квартира по завещанию перешла к единственному сыну. К тому времени Михаил встречался с девушкой, от которой был без ума. Мой отец настаивал на свадьбе. Михаил женился и переехал в свою отремонтированную и заново обставленную квартиру. Так как Михаил был мне практически как брат, то они с женой часто заходили к нам в гости. Или же мы ходили к ним. Тем более жили мы в одном доме, но в разных подъездах. Когда умер мой отец, Михаил был в командировке, но он бросил все дела и первым же рейсом вернулся в Москву. Потом он долго уговаривал и меня жениться, чтобы дома была помощница маме, на что я ему отвечал, что пока не встретил свою женщину.

      В тот день, когда маме стало плохо, и все последующие дни Михаил был рядом. И в один из таких дней он услышал мой разговор с редактором издательства.

      – Марсель, дружище, может, ты все-таки поедешь? – спросил он. – Тем более, если сроки поджимают.

      – Нет, Миха, думаешь, я смогу там спокойно писать?

      – Так маме ведь лучше. Я постоянно буду на связи. Перееду к вам с женой и детьми. Ты же знаешь, как мои дети любят твою маму.

      Я отказывался, но наш разговор услышала мама. Она была единодушна