Лучшие повести для девочек (сборник). Лидия Чарская

на меня, менявшуюся в лице от волнения.

      Мы вошли в младший класс, где у маленьких воспитанниц царило оживление. Несколько девочек рассматривали большую куклу в нарядном платье, другие рисовали что-то у доски, третьи, окружив пожилую даму в синем платье, отвечали ей урок на следующий день.

      Лишь только Maman вошла в класс, все они моментально смолкли, отвесили начальнице условный реверанс и уставились на меня любопытными глазами.

      – Дети, – прозвучал голос княгини, – я привела вам новую подругу, Людмилу Влассовскую, примите ее в свой круг и будьте добрыми друзьями.

      – Mademoiselle, – обратилась Maman к даме в синем платье, – вы займитесь новенькой.

      Затем, обращаясь к Анне Фоминишне, она сказала:

      – Пойдемте, Аннет, пусть девочка познакомится с товарками.

      Анна Фоминишна послушно простилась со мною. Мое сердце ёкнуло. С нею уходила последняя связь с домом.

      – Поцелуйте маму, – шепнула я ей, силясь сдержать слезы.

      Она еще раз обняла меня и вышла вслед за начальницей.

      Лишь только большая стеклянная дверь закрылась за ними, я почувствовала полное одиночество.

      Я стояла, окруженная толпою девочек – черненьких, белокурых и русых, больших и маленьких, худеньких и полных, но безусловно чужих и далеких.

      – Как твоя фамилия? Я недослышала, – спрашивала одна.

      – А зовут? – кричала другая.

      – Сколько тебе лет? – приставала третья.

      – А ты любишь пирожные? – раздался голос со стороны.

      Я не успевала ответить ни на один из этих вопросов.

      – Влассовская, – раздался надо мною строгий голос классной дамы, – пойдемте, я покажу вам ваше место.

      Я вздрогнула. Меня в первый раз называли по фамилии, и это неприятно подействовало на меня.

      Классная дама взяла меня за руку и отвела на одну из ближайших скамеек. На соседнем со мною месте сидела бледная, худенькая девочка, с двумя длинными блестящими черными косами.

      – Княжна Джаваха, – обратилась классная дама к бледной девочке, – вы покажете Влассовской заданные уроки и расскажете ей правила.

      Бледная девочка встала при первых словах классной дамы и подняла на нее большие черные и недетски серьезные глаза.

      – Хорошо, мадемуазель, я все сделаю, – произнес несколько гортанный, с незнакомым мне акцентом голос, и она опять села.

      Я последовала ее примеру.

      Классная дама отошла, и толпа девочек нахлынула снова.

      – Ты откуда? – звонко спросила веселая толстенькая блондинка с вздернутым носиком.

      – Из-под Полтавы.

      – Ты – хохлушка! Ха-ха-ха!.. Она, mesdames, хохлушка! – разразилась она веселым раскатистым смехом.

      – Нет, – немного обиженным тоном ответила я, – у мамы там хутор, но мы сами петербургские… Только я там родилась и выросла.

      – Неправда, неправда, ты – хохлушка, – не унималась шалунья. – Видишь, у тебя и глаза хохлацкие и волосы… Да ты постой… ты не цыганка ли? Ха-ха-ха!.. Правда, она – цыганка, mesdames?

      Мне,