Луч Светы. Выпуск 6. Светлана Королева

подать рукой,

      и не будет теплопотерь. И на ёлке взойдёт звезда.

      Мне открыли родную дверь. И сказали, ты никогда

      здесь не жил. Я стою, тиха, и не знаю, куда теперь.

      Это будет конец стиха, но не Бездны моей к тебе.

      Почему так время летит, убегают дни в темноту.

      Каждый, кто на меня глядит, погибает в моём аду,

      где по-волчьи веками выть в разгромлённые города.

      Оттого со мною не быть никому, нигде, никогда.

      Почему так время летит, убегают дни в пустоту.

      Почему так время летит, убегают дни в черноту.

      Почему так время летит, убегают дни в темноту.

      «В какой бы транспорт мы с тобой ни сели…»

      В какой бы транспорт мы с тобой ни сели,

      мы заново на детской карусели,

      что, если сверху на нее взглянуть,

      часы. И мы – у времени в плену.

      За эти покатушки время мстит нам,

      казалось бы, заядлым и маститым,

      то ритм убыстрит то замедлит вдруг,

      никто так просто не покинет круг.

      Ты улетишь, и дни пойдут быстрее,

      а я останусь, значит постарею.

      Слова, окаменевшие во рту,

      заменят сединою черноту.

      Что самолет твой мягко приземлится,

      Что ты себя швырнешь в родные лица,

      Что следующие пять-семь минут

      тебя в своих ладонях не сомнут,

      что мне звонишь из собственного дома

      ты, а не голос твоего фантома,

      и что тебя не выключат, как свет,

      мне никаких совсем гарантий нет.

      Мне бы в твоем отсутствии недлинном

      тебя создать из памятливой глины,

      и спрятать до того, как ты придешь,

      под первый же попавшийся мне дождь.

      «То, о чем не напишут…»

      То, о чем не напишут,

      не снимут фильм,

      не переплавят

      в семеро звонких нот.

      Если любовь – прыжок,

      человек – дельфин.

      Море – это границы

      наоборот.

      Чистая радость.

      Дом, где живут цветы.

      Музыка для оркестра. Не пары рук.

      Солнцестояние.

      Все это —

      Тоже

      Ты.

      Линии двух бессмертий сомкнулись в круг.

      Скольким сердцам

      ты подарил их стук?

      Каждое только

      тебе одному поёт.

      Может, когда-то

      я до конца врасту

      в то, что одно из них —

      навсегда моё.

      «– у тебя, – говорят, …»

      – у тебя, – говорят, —

      в глазницах гробы зарыты, —

      и проигрывают в гляделки мне раз за разом

      даже если в очках или веки мои закрыты,

      что мне делать с неуправляемым третьим глазом?

      я играла в гляделки с Бездной

      и доигралась:

      не смотрю в зеркала, и боюсь смотреть на любимых,

      ибо взгляд мой тяжёл и холоден, как усталость,

      сероснежная буря,