Луч Светы. Выпуск 6. Светлана Королева

есть личные истории. Среди них – Светлана Сурганова, Сергей Калугин, Василий Васин, Екатерина Гопенко, Умка, Анна Пингина и другие звёзды.

      Любит синий цвет, сурков и грейпфруты.

      Не любит подмену понятий, алкоголь и тратить время зря.

      «И холод не собачий, а людской…»

      И холод не собачий, а людской.

      Нет зверя, что теплу противоречит,

      забрав с трудом доставшийся покой

      от сердца к сердцу и от встречи к встрече.

      «Все будет, стоит только расхотеть»,

      «Желаний не имей, и будешь счастлив»

      К инсайтам притч и мудрой красоте

      мозг восприимчив слабо и отчасти.

      Мы все – производители тепла

      и холода. Из шерсти, льна и стали,

      бумаги и муранского стекла.

      Изделие с клиентом не совпали.

      Инь-ян, контраст ч/б, добро и зло

      дают гнилой продукт полураспада.

      Как сложно, как смешно, как не свезло

      любить тогда, когда тебя – не надо.

      А надо непонятно что и как,

      врачуя подорожником лепрозу.

      Без разницы, где смузи, где коньяк —

      ты пьян сорокаградусным морозом

      в такое невеселое дерьмо,

      что остается то, что остается.

      Смотреть в обледеневшее трюмо,

      где прошлый ты ликует и смеется.

      Всё, что было

      Всё, что было в Вегасе, остаётся в Вегасе.

      Тоненькая девочка, смех и две слезы.

      Он забыл, задумался, он устал, забегался.

      Это одиночество учишь, как язык:

      овладеть без практики – разве что в теории.

      Взрыва ли большого, маленького ли?

      Сердце у мальчишки – с пол-аудитории,

      сердце у девчонки – с полторы Земли.

      Всё, что было в Питере, остается в Питере,

      всё, что было до, остаётся до.

      Ре,

      ми,

      фа,

      соль,

      ля,

      си-нень-ки-е-ли-те-ры

      больше не расслышатся в песнях проводов,

      в ритме двух сердец не стучат ударные,

      безударной гласной девочка – сестра.

      Всё, что было в Нарнии, остаётся в Нарнии,

      львы и обещания,

      время и простра…

      Всё, что было – не было, нет, и не воротится.

      Обоюдоострые взгляды не скрестив,

      мы идём по улице: я – до Богородицы,

      ты – иди-ка с Богом,

      он тебя простит.

      Всё, что умолчали мы – впишется в Историю,

      всё равно, что мысом врежется в залив.

      И поётся сердцу в пол-аудитории

      так же, как и сердцу в полторы Земли.

      «К двадцати пяти понимаешь: Мама была права…»

      К двадцати пяти понимаешь: Мама была права.

      Не сиди до утра, не вырастет сон-трава

      через несколько лет в овраге сухих извилин.

      Мы бунтовали, не верили и язвили.

      И теперь я, проснувшись, пью залпом морковный фреш,

      И семь раз поморщишься, да тыквенный