Разобранные. Нил Шустерман

часть вечера закончилась, и все формальные тосты уже произнесены. Торт аккуратно разрезают, чтобы всем досталось по куску. Маркус хочет что-то сказать. Он начинает речь совсем неформально, как обычный разговор между братьями.

      – Поздравляю, братишка, – говорит Маркус, крепко обнимая Льва. От Маркуса сильно пахнет алкоголем. – Сегодня ты стал мужчиной. Как-то так, – заканчивает он.

      Отец, сидящий во главе стола в паре метров от них, нервно смеется.

      – Что ж, спасибо, – бросая взгляд на родителей, отвечает Лев. – Как-то так.

      Отец пристально смотрит на Маркуса, ожидая продолжения. Мать очень напряжена, Льву даже становится жаль ее. Маркус пристально смотрит на Льва и улыбается, но его улыбка на улыбку совсем не похожа.

      – И что ты обо всем этом думаешь? – спрашивает он.

      – Да здорово все.

      – Нет, ну кто бы спорил! Столько людей пришло, и все к тебе. Чудесный вечер! Просто невероятный!

      – Ну, да, – неуверенно соглашается Лев. Ему не совсем понятно, к чему клонит брат, но у него точно есть что-то на уме. – Это лучший вечер в моей жизни, – говорит он.

      – Чертовски верно! Вечер всей жизни! Можно завернуть в него все остальные вечера: дни рождения, свадьбы, похороны, – продолжает Маркус и поворачивается к отцу: – Очень удобно, а, пап?

      – Перестань, – говорит отец очень тихо, но Маркус только еще больше распаляется.

      – А что такое? Об этом нельзя говорить? Ах да, конечно, это же праздник. Как я мог забыть?

      Лев понимает, что Маркус собирается сказать что-то неприятное, и он хочет, чтобы брат замолчал, но при этом ему нужно выслушать все до конца.

      – Маркус, немедленно сядь. Ты позоришь себя! – приказывает мать властным голосом, поднимаясь из-за стола.

      К этому моменту все находившиеся в зале, замерли и молча следят за разворачивающейся семейной драмой. Маркус, видя, что он привлек всеобщее внимание, выхватывает у кого-то из рук полупустой бокал с шампанским и поднимает его над головой.

      – За моего брата Льва, – возвещает он, – и за наших родителей! За людей, всегда поступавших как положено. Праведных людей. Никогда не жалевших денег на благотворительность. Людей, честно отдававших одну десятую того, что они имели, церкви. Эй, мам, хорошо, что у тебя десять детей, а не пять. А то пришлось бы разрезать Льва пополам!

      Присутствующие, не сговариваясь, изумленно вздыхают и укоризненно качают головами. Старший сын, и ведет себя столь неподобающим образом. Отец встает с места и хватает Маркуса за руку.

      – Ты закончил? – спрашивает он. – Немедленно марш на место!

      Маркус сбрасывает руку отца.

      – Нет уж, я сделаю кое-что получше, – говорит он. В его глазах стоят слезы, когда он обращается ко Льву: – Я люблю тебя, братишка… я знаю, что сегодня твой день. Но я не могу в этом участвовать.

      Маркус швыряет бокал в стену, засыпав весь бар осколками стекла, разворачивается и бросается вон из комнаты столь решительно, что Льву сразу же становится ясно: он