Правда. Терри Пратчетт

облака тумана.

      Из которых весьма внезапно вынырнула огромная, закрытая брезентом повозка, надвигавшаяся неотвратимо и очень-очень быстро…

      – Станок! Держите станок!

      Это были последние слова, услышанные Вильямом, перед тем как нечто вылетело из ночной тьмы и врезало ему промеж глаз.

      Слух, пришпиленный пером Вильяма к бумаге, точно бабочка к пробке, так и не добрался до ушей некоторых людей. А все потому, что головы этих людей были заняты иными, более темными мыслями.

      Лодка с шипением взрезала речную гладь. Воды Анка неторопливо расступались перед ней и медленно смыкались за кормой.

      Двое мужчин налегали на весла. Третий сидел на носу лодки. Периодически он что-то говорил. Например:

      – У меня нос чешется.

      – Придется потерпеть, пока на место не прибудем, – откликнулся один из гребцов.

      – Вы не могли бы развязать мне руки? Он действительно чешется.

      – Мы развязывали тебя, когда останавливались поужинать.

      – Тогда он не чесался.

      – А может, ять, еще раз треснуть его по голове, ять, веслом? А, господин Кноп?

      – Неплохая мысль, господин Тюльпан.

      В темноте прозвучало глухое «бум!».

      – Ай.

      – Лучше не шуми, приятель, а то господин Тюльпан совсем разозлится.

      – Вот именно, ять.

      После чего послышался шум, как будто вдруг заработал промышленный насос.

      – Слушай, ты, это, особо не налегай!

      – Я ж, ять, всю жизнь налегаю и жив-живехонек, господин Кноп.

      Лодка медленно остановилась у небольшого, редко используемого причала. Высокого человека, который совсем недавно был центром внимания господина Кнопа, сгрузили на берег и потащили в переулок.

      Через мгновение раздался грохот колес удаляющейся в ночь кареты.

      Трудно было даже представить, что в такую мерзкую ночь найдется хоть кто-нибудь, кто станет свидетелем происшедшего.

      Но свидетели были. Вселенная требует наблюдения буквально за всем, иначе она тут же перестанет существовать.

      Из темноты в переулок, шаркая ногами, вышла высокая фигура. Рядом с ней ковыляла фигура значительно меньших размеров.

      Обе фигуры проводили взглядами исчезающую за снеговой завесой карету.

      – Так, так, так, – произнесла та фигура, что поменьше. – Любопытственно. Человек связан и с мешком на голове. Очень любопытственно, а?

      Высокая фигура кивнула. Она была одета в огромную серую накидку, которая была велика на несколько размеров, и фетровую шляпу, которая под воздействием времени и погоды превратилась в мягкий, облегающий голову владельца конус.

      – Раздребань на все, – сказала высокая фигура. – Солома и штаны, туды его в качель. А я ведь ему говорил, говорил. Десница тысячелетия и моллюск. Разрази их гром.

      Немного помолчав, фигура сунула руку в карман, достала сосиску и разделила ее на две части. Одна половина исчезла под шляпой, а вторая была брошена маленькой фигурке, той, что говорила за двоих, ну, или, по крайней мере, отвечала за связную