Танго алого мотылька. Морвейн Ветер

себя на мысли, что не может изобразить того, что вертится у неё в голове, потому что оно не имеет плоти.

      – Импрессионизм – это что-то новое для тебя, – замечал Огилви, глядя на то, что она сотворила, но Кирстин лишь вздыхала.

      – Я знаю. И абсолютно к этому не стремлюсь.

      Стоило Огилви отступить хотя бы на шаг, как мысли Кирстин снова улетали далеко.

      С начала второй недели она вовсе перестала носить с собой телефон – чтобы не расстраиваться лишний раз. Поймав себя на мысли, что хочет проверить, кто ей написал, она торопливо её прогоняла. Но, закончив занятия, всё равно заходила в свой профиль – и с тоской отмечала, что Охотник не появлялся в сети с тех самых пор, как пригласил её.

      «Он передумал», – всё сильнее укреплялась мысль у неё в голове. Но представить себе, что откажется от поездки, Кирстин уже не могла. Она так чётко представляла себе её – всю, за исключением лишённой плоти фигуры, которая шествовала рядом с ней в этом видении – что почти уже пережила её.

      Накануне днём ноги сами понесли её к автобусной станции – но на полпути Кирстин остановилась и замерла, думая, идти ли вперёд.

      На ней была весенняя куртка, и снег на тротуарах уже стал растекаться ручьями. Ноги промокли в первые же двадцать минут, а ехать предстояло всю ночь.

      Кирстин представила себе, как стоит в темноте на дороге и голосует, а её никто не берёт.

      Если бы Охотник соизволил появиться в сети, она могла бы предупредить его, что выедет утром – потому что назначенное время с двенадцати часов – оказывалось ни то, ни сё.

      Но передоговориться она уже не могла и потому, решительно развернувшись, направилась на вокзал.

      Билет обошёлся ей в семьдесят два фунта, правда пришлось его взять на обычный поезд, но Кирстин решила, что это стоит того.

      Забравшись в поезд, она почти сразу же задремала, опустив голову на стекло, но проспала недолго: поезд едва тронулся, когда её разбудил телефон.

      Тихое «пилик» прозвучало в шуме колёс как гром, потому что Кирстин знала, что писать ей сейчас может только один человек: все друзья за последние недели основательно подзабыли про неё.

      «Не передумала?» – высветилось на экране.

      Сердце Кирстин забилось в такт торопливому стуку колёс.

      «Нет, хотя и могла бы», – написала она в ответ.

      «Хорошо. У меня всё готово. Буду ждать тебя в двенадцать часов».

      Секунду Кирстин думала, чтобы написать ответ, потому что обида всё ещё терзала её, но Охотник продолжил за неё:

      «Кому-нибудь рассказывала, с кем собираешься провести этот уикенд?»

      Кирстин даже покачала головой.

      «Лоуренс съел бы меня с потрохами, если бы знал о тебе, – только и написала она. – Он и так завидует, что я увижу настоящего Караваджо, пока он будет торчать в комнате один».

      «Не просился с тобой?»

      «Просился… Но меня же ждёшь ты».

      Кирстин закусила губу и слегка покраснела, поняв, что написала.

      «Я уже в поезде сижу», – тут же попыталась сменить