Государства и социальные революции. Сравнительный анализ Франции, России и Китая. Теда Скочпол

поколений»[141].

      Еще более фундаментальной проблемой для Франции была недостаточность финансовых ресурсов государства. Отчасти из-за более низкого уровня национального богатства на душу населения во Франции по сравнению с Англией, а отчасти из-за того, что система налогообложения изобиловала освобождениями от налогов или налоговыми льготами для бесчисленных элит, включая должностных лиц, откупщиков, торговые и промышленные группы, а также духовенство и дворянство[142]французской короне было трудно собирать достаточно средств для поддержания длительных и возобновляющихся военных действий, особенно против враждебных коалиций, включающих Англию. Вместо того, чтобы поступиться своими военными амбициями, монархия Бурбонов просто занимала под высокие проценты у частных финансистов – и даже с большей регулярностью у собственных чиновников, состоящих на службе монархии. Подобно rentes perpétuelles[143], которые государство продавало частным покупателям, торговля должностями была формой долгосрочного финансирования, в которой капитал «никогда» не нужно было возвращать[144]. Вдобавок к этому, корона постоянно брала краткосрочные процентные займы у бесчисленных финансовых агентов (так как не было единого казначейства), просто приказывая им платить вперед или в большем количестве, чем налоговые поступления, получаемые ими на купленных должностях[145].

      В противоположность французской монархии, английское правительство могло в чрезвычайных ситуациях получать займы быстро и под низкие проценты. Дело в том, что английские власти могли действовать через Банк Англии – публичный институт, чье существование и действия зависели исключительно от степени торгового процветания Англии и уверенности в умах высшего класса, создаваемой под тщательным контролем парламента над государственным долгом и гарантиями его выплаты. Вследствие этого, как говорит нам С. Б. А. Беренс, «хотя может показаться, что налоговые доходы британского правительства в мирное время, даже к концу XVIII в., не могли составлять больше половины французских, британские расходы на последних стадиях двух величайших войн столетия, по-видимому, превосходили расходы французов»[146].

      По мере того как все новые и новые войны и военные поражения ухудшали финансовое положение французской монархии, сменявшие друг друга на этом посту министры финансов пытались реформировать налоговую систему, отменив большую часть освобождений от налогов для привилегированных групп и уравнивая налоговое бремя для провинций и областей. Поскольку взимание прямых подоходных налогов было за пределами административных возможностей всех правительств XVIII в., существовавшие прямые налоги на сельское хозяйство и косвенные налоги на предметы потребления с необходимостью оставались в силе, вероятно, с большими ставками для всех, поскольку корона нуждалась, в конечном счете, в больших денежных поступлениях[147].

141

Behrens, Ancien Regime, p. 153.

142

Betty Behrens, “Nobles, Privileges and Taxes in France at the End of the Ancien Régime”, Economic History Review, 2nd ser. 15:3 (April 1963), pp. 451–475.

143

Пожизненная, вечная рента, аннуитет (фр.). – Прим. пер.

144

«Кроме всего прочего, она (renteperpétuelle) порождала ту характерную беспечность в отношении долга, которой был знаменит Старый порядок… Только когда обслуживание долгосрочного долга было столь велико, что делало дефициты неизбежными, генеральный контролер должен был прежде обсудить рефинансирование, но затем, конечно, он находил невозможным платить. Именно таковым было затруднительное положение после Американской войны» (Taylor, “Noncapitalist Wealth”, pp. 481–482).

145

J. F. Bosher, French Finances, 1770–1795: From Business to Bureaucracy (Cambridge: Cambridge University Press, 1970); George T. Matthews, The Royal General Farms in Eighteenth Century France (New York: Columbia University Press,1958).

146

Behrens, Ancien Régime, p. 149.

147

Behrens, “Nobles, Privileges, and Taxes”.