Стыд орхидеи. Любовный роман. Алиса Альта

твой любимый художник.

      – Здесь он дал маху, – примирительно сказал пресс-секретарь. – А это кто?

      Его взгляд бы прикован к кубическому портрету с буйством жёлтых оттенков. Части лица этого человека были разнесены по разным углам картины. Только по центру располагался внушительный розовый огурец, вылепленный из пластилина.

      – Кумир твой, разоряющий тебя ежемесячными взносами в Фонд борьбы с коррупцией.

      – Саша, ты идиот? – моментально вскипел Бойко. – Что на выставке делает Навальный? Сними сейчас же.

      – Но я ведь никому не говорил, что это наш главный «политический шалун», – с невинной задумчивостью ответил Белов, внимательно разглядывая потолок. – Официальная версия – Чубайс. По окончанию выставки я презентую картину заместителю Гузкина, пусть повесит в своём кабинете. Автор работы не возражает – даже настаивает.

      Бойко начал что-то обдумывать, переходя вдоль цепочки картин. Он, кажется, смирился с авантюрой Белова – а может, и продумывал пути демонтажа вопиющего полотна.

      – О! Я, кажется, знаю, кто это, – сказал он у одной картины, чрезвычайно собой довольный. – Песков? Пшеничный оазис явно намекает на его усы.

      – Хакамада.

      – Почти угадал… – Бойко озабоченно поднял трубку. – Да, Фёдор Степанович. Конечно, всё открыто. Ждем вас.

      Живописец, дорисовывающий свою версию «Боярыни Морозовой», в напряжении застыл у стены.

      – К нам ненадолго мэр сейчас приедет, – извиняющимся тоном обратился к нему Илья. – Хочет лично кинуть беглый взгляд на это безобразие.

      Мэр действительно возник в скромном прибежище муз уже через полчаса. Тема для него была крайне важная. В другой момент он лично отсмотрел бы – хотя бы на фотографии – каждую картину, но сейчас тотальная загруженность позволяла ему вникать только в самые приоритетные задачи. Как только у него освободилась минутка, он сразу кинулся в галерею.

      – Здорово, Белов, – сказал он, пожимая руку художника. – Привет, Илья. А этот хмырь здесь что делает?

      У Алексея Андреевича Люберцова, запоздавшего художника, обиженно задрожала губа.

      – Доводит до ума свою работу, – заговорщицки прошептал Саша. – Вы же понимаете, когда мы затрагиваем такую важную тему, нет предела совершенству.

      – И то правда, – довольно крякнул мэр. – Саша, ты мне сразу скажи: где Путин?

      – Владимира Владимировича тут нет, – с подчёркнутым достоинством произнёс художник, выпрямляя спину. – В Москве не существует живописца, чей уровень мастерства был бы настолько высок, чтобы изобразить нашего президента.

      – Разумно говоришь, разумно, – похлопал его по плечу Гузкин. – Однако без Путина нам не обойтись. Придумайте что-нибудь к завтрашнему утру. Пусть этот парень нарисует. Скажем, что шаманила первоклашка из какой-нибудь гимназии. Искренний порыв чистого детского сердца, ребенку простят любую мазню. Айвазовский, нарисуешь к завтрашнему утру президента?

      Люберцов