Стыд орхидеи. Любовный роман. Алиса Альта

epigraph>

      Это было первое интервью Артёма Царицына. Вчерашний студент филфака, по знакомству устроившийся в редакцию портала о звездной жизни factshit.ru, волновался так, что ему казалось, будто он вот-вот упадёт в обморок.

      Он всё ещё подходил к делу основательно, прочитывая перед каждой публикацией тонны литературы, все ещё переживал, что может допустить в статье неточность. Перед интервью с модным ныне художником Александром Беловым парень не спал три дня; его бил предательский озноб, а дрожащие руки с трудом перелистывали страницы энциклопедии по всемирному изобразительному искусству, которую он выучил назубок ещё в детстве. Под утро (а интервью было назначено на 9) нервная дрожь достигла апогея: Артём напрочь позабыл все вопросы и эффектные приёмы, которые хотел ввернуть в разговоре. Пришлось махнуть на всё рукой, попытаться расслабиться и надеяться на то, что беседа потечёт плавною рекой, унося их своим невидимым течением.

      Он легко отыскал высокое здание под номером шесть на Новом Арбате, так как наведывался туда накануне, чтобы приобрести уверенность в том, что не опоздает. У подъезда юноша застыл, пытаясь отдышаться и вдоволь насытиться строением через дорогу, где жила боготворимая им редакция «Эха Москвы», соседствуя – по ироничной усмешке судьбы – со сквером Киселёва.

      Двери лифта приветливо распахнулись, он уверенно нажал пальцем на кнопку девятого этажа и принялся судорожно шарить в заплечной сумке в поисках ценных бумаг. Ему показалось слишком ненадёжным доверять эксклюзивные, в мельчайших деталях выверенные, как капли росы выпестованные вопросы электронным носителям. Теперь же Царицына накрыла волна ужаса, ведь рука, исследуя колючие просторы сумки, не находила выстраданной папки. Артёма не покидало (хотя он прекрасно отдавал себе в отчёт в том, насколько смехотворна эта мнительность) чувство, будто дом ему категорически не рад.

      Лифт, словно библейский кит, выплюнул журналиста наружу. Парень застыл перед долгожданной надписью «№72». Он мог бы ещё долго разглядывать медную табличку с красиво извивающимися каллиграфическими буквами и причудливыми языками медного пламени, расходящимися от центра, но одним махом, как бравый гусар, рубанул по кнопке звонка.

      Хозяин жилища показался не сразу; понадобилось звонить минут пять. Царицын уже было испугался, что придётся вернуться ни с чем, как послышался лёгкий гул шагов, и с той стороны двери кто-то потянул ручку.

      – Проходите, проходите, – пробормотал человек, которого Артём едва успел разглядеть. И тут же скрылся в глубине квартиры.

      Угрожающая музыка во чреве жилища затихла (Артём угадал Шостаковича), посетитель торопливо стянул с себя шоколадные кеды-барретты и прошёл в гостиную. Это была просторная комната с прекрасным видом на город; Артём на секунду застыл, восхищенный зрелищем просыпавшейся зари, осторожно гладившей по-сталински величественный МИД, который довлел над Москвой, как Вавилонская башня. Тускло-зелёные обои с роскошным дамасским орнаментом, какой-то затхлый, спёртый воздух и лёгкая заброшенность, сквозившая в этом убежище, так неприятно контрастировали с радостью пробуждающего дня, что у журналиста на секунду засосало под ложечкой. Его взгляд с любопытством перебегал от предмета к предмету, каждый из которых свидетельствовал об отменном вкусе хозяина и, по-видимому, мог рассказать целую историю. Вещи поглотил капризный хаос: видно было, что когда-то их любили, но сейчас обращались крайне небрежно.

      – Вас, кажется, зовут Алексей? – спросил хозяин квартиры, рассеяно осматриваясь по сторонам. Наконец, его пустой взгляд встретился с креслом, стоящим в углу и скрытым за огромным пустым холстом. Он перетащил кресло в центр комнаты, быстрым движением подвинул гостю простой чёрный стул, а сам опустился на мягкий бархат, изящно закинув ногу за ногу.

      Артём, с трудом соображая и от того топорно перемещаясь в пространстве, последовал его примеру и принялся, как зачарованный, рассматривать своего визави. Он видел Александра Белова только на фотографиях и не ожидал, что от художника повеет такой усталостью. Его тонкое, словно вычерченное грифелем архитектора лицо было красиво, но стайка морщин на лбу и у рта прорезались чуть глубже, чем полагалось в тридцать три года. В миндалевидных мутно-зеленых глазах сквозил ум, смешанный с укоренившемся безразличием. Темные волосы были аккуратно подстрижены, но на лице проглядывала невнятная щетина, словно о ландшафте лица позабыли дней на пять.

      – Да, я Артём, – автоматически согласился он и зачем-то присовокупил: – Александрович. Интернет-портал factshit.ru.

      – Factshit.ru, – эхом откликнулся художник, смотря куда-то в сторону. В руке у него была бутылка арманьяка, содержимое которой было уничтожено на треть. Царицын с теплом в сердце узнал эту марку: его деду, профессору истории в МГИМО, не раз подносили такие презенты.

      – Да, – отвлёкся журналист от своих наблюдений, с воодушевлением раскрывая папку с вопросами и включая диктофон. – Итак, дорогие друзья, с радостью сообщаю вам о том, что мы приступаем к интервью c Александром Беловым. А говорить мы будем о самом популярном цикле его картин – «Луна».

      – Конечно, –