…берёзки люблю. Юлия Фёдоровна Комиссарова

надеяться, – вздохнув, произнес Петр Харитонович и через мгновение размышления произнес:

      – Ребят-то тоже нет, которых я к нему на помощь послал, вот что.

      – Не знаю, товарищ командир. Надеюсь, что справятся.

      – Ладно. Только бы не получилось, как в прошлый раз.

      На эту фразу Севка ничего не ответил, а лишь промолчал, опустив голову.

      Вдруг из леса выбежал один солдат, специально посланный для того, чтобы узнать, что случилось с Андреем и двумя другими солдатами.

      – Срочное сообщение! Срочное сообщение! – прокричал он и остановился около командира и Севы.

      – Ну, что там? – торопил его Половцев.

      – Хорошая новость: Филипенко просил передать, что дня через два будет в отряде, задание выполнено, письмо у него. Правда, он еще говорил про то, что что-то пошло не по плану, подробности расскажет на месте, но главное, что все обошлось. Сейчас он скрывается в заброшенной часовне за деревней, боится, что за ним следят, но сказал, что все в порядке.

      Командир, едва заметно, улыбнулся, посмотрел на Севку, который сказал с улыбкой:

      – Вот видите, все в порядке, а вы волновались.

      Половцев глубоко вздохнул и произнес:

      – У-ух, как гора с плеч.

      – Разрешите идти? – спросил солдат.

      – Да. Идите, – ответил командир и в хорошем расположении духа присел на заваленное дерево.

      Этим днем я накосил сена и после тяжелой работы сидел у себя на крыльце, расположившись на ступеньках, и курил самокрутку. Я даже не заметил, как к дому подошел Ерема.

      – Ерема! Ну, и напугал же ты меня! Как же это ты умеешь подкрадываться незаметно, даже и не знаю?

      – Часть профессии, – с легким воображением произнес он, надвинув на лоб кепку легким и непринужденным движением руки.

      – Что? – тихо спросил я.

      – Да нет, ничего. Это я так.

      Затем, постояв некоторое время в нерешительности, произнес:

      – Ну, ладно, пойду я.

      И уже повернувшись уходить, резко остановится. Казалось, он что-то хотел спросить и не решался. Так и не осмелившись, принял решение удалиться. Неожиданно он поборол сомнение и, повернувшись ко мне, решительно произнес:

      – Нет, Гриш, я все-таки тебе скажу, хоть и не положено. Я ведь к тебе по делу пришел, с официальным визитом, так сказать.

      – А что такое? – удивленно спросил я, потушив окурок.

      – Я слышал, отца у тебя на войне убили?

      – Да. Но я об этом вспоминать не люблю, – строго произнес я.

      – Да я понимаю, а ты мне лучше вот что скажи: отомстить не хочешь? – сказал Ерема и глаза его загорелись диким и сумасшедшим пламенем.

      Я испуганно посмотрел на него.

      – А разве возможно это? – нерешительно проговорил я.

      – Возможно, Гришаня, возможно. Знаешь мне ведь об этом распространяться не велено, но тебе скажу. Мы с тобой уже столько времени дружим. И огонь, и воду вместе прошли.

      – Это верно, – все еще не понимая, ответил я.

      Тебе врать я не хочу, да и не по-людски это. Я ведь, знаешь,