Идеология и субъект. Рон Полборн

большинство никак не связывает идеологию и веру в ее истинность со свободой, хотя, собственно говоря, никакой иной свободы для субъекта просто не существует. Всякое требование так называемой «свободы» есть, по сути, проявление взбунтовавшимся субъектом его невозможности самовыразиться. Вот только эта невозможность связана не с отсутствием реальных возможностей. Это психо-патологическое состояние субъекта, переполненного продуктами рефлексии, которые никто не хочет, да и не может воспринять. Постепенно и неуклонно накапливаясь, они блокируют его, ставшее патологическим, стремление к постоянной рефлексии и выражения продуктов этой рефлексии вовне, рефлексии, в которой не осталось ничего конструктивного и рационального. Он устал ждать позитивной реакции социума на такое самовыражение, принимая ее отсутствие за несвободу. Он не может что-либо изменить в этом своем стремлении к рефлексии, которая стала образом его существования.

      Вера субъекта в собственные идеи-ценности воплощается в его верности своей идеологии. Иначе и быть не может, т.к. по логике субъекта, истинность его идей-ценностей обязательно когда-то воплотится в конкретных достижениях. Для этого надо всего лишь не изменять самому себе, твердо отстаивать свои идеалы, принципы и убеждения.

      У верности субъекта своей идеологии есть как минимум два оттенка. Во-первых, это верность-последовательность в поведении и действиях. Субъект как бы существует в рамках жестко зафиксированной программы действий, которая определяет, что можно, а что нельзя. У него просто не остается выбора, так как выбор поведения осуществляет за него эта программа, и нарушить ее значит предать самого себя.

      Впрочем, не все так сурово. Подобная верность-последовательность характерна только для небольшого круга людей, большинство же вполне допускает возможность определенного отклонения своих действий от требований идей-ценностей. Причем какие идеи-ценности могут быть нарушены, а какие нет, определяет только сам субъект, в соответствии с только ему известными критериями. И это он не будет считать предательством. В случае возникновения каких-то сомнений относительно моральности поступка, ему на помощь быстро приходят оправдания, почти полностью нейтрализующие чувство вины, т.к. подобное объяснение-оправдание-обоснование будет связано с обстоятельствами неодолимой силы.

      И в этом нет ничего удивительного. Дело в том, что всякая идея-ценность субъекта обладает для него «односторонней значимостью» (С.Кьеркегор), когда каждая идея является для субъекта только его собственностью, тем, что отличает его от всех остальных. Даже тогда, когда понимание субъектом идеи почти полностью схоже с пониманием этой же идеи кем-то другим, субъект никогда не признает идентичности этих пониманий, ибо такое признание означало бы для него разрушение индивидуальной собственности его идеологии. А на это никто пойти не может.

      Более того, субъект готов до конца бороться за уникальность своего понимания каждой своей идеи,