Тот самый, единственный. Ребекка Уинтерз

поблагодарила его за то, что он сделал ее визит незабываемым. Закончив свое исследование, она покинула здание, не зная, ждет ли ее Витторио. Она разнервничалась от предвкушения, проходя мимо группы туристов в сторону пристани.

      – Синьора Лоуренс?

      Она посмотрела направо.

      Витторио Делла Скалла стоял на борту серебристо-синего катера. Несмотря на современную одежду, он напоминал Джинджер венецианского воина пятнадцатого века, который освободил средиземноморские торговые пути от османов и испанцев.

      – Удивительно, что вы все еще здесь. – Джинджер подошла ближе к катеру. – Мы с вашим братом могли проговорить дольше, но приехали туристы.

      Витторио оглядывал ее с головы до ног.

      – Он ответил на ваши вопросы?

      – Он превосходный интеллектуал и сообщил мне важные сведения. Я рада, что пообщалась с ним.

      – Я тоже радуюсь всякий раз, когда говорю с ним. В детстве он был моим кумиром, – искренне произнес Витторио. – Поднимайтесь на борт, и я отвезу вас в отель или в следующий пункт назначения.

      Джинджер так разволновалась, что вздрогнула.

      – Это очень мило с вашей стороны, но я подожду водное такси.

      Он легко спрыгнул на палубу.

      – Неужели вы мне не доверяете?

      Она хихикнула:

      – Конечно, доверяю.

      Она не доверяла себе и своим чувствам. На самом деле Джинджер испугалась своего сильного влечения к нему. И оно застало ее врасплох.

      Опершись на его руку, она поднялась на борт катера. Усевшись напротив сиденья штурмана, она подумала об Эбби, которая так быстро влюбилась во француза.

      Они вышли в лагуну, и Витторио бросил на Джинджер проницательный взгляд.

      – Уже вторая половина дня, и я проголодался. Вы бы хотели поесть в «Террацца Даниэли» у Моста вздохов на обратном пути? Там подают отличного лосося.

      – С удовольствием. – Она посмотрела на него. – По-вашему, Байрон ел что-то подобное, пока писал четвертую песнь из «Паломничества Чайльд-Гарольда»?

      – Вы не узнали об этом, собрав о поэте столько сведений?

      Она покачала головой.

      – О жизни Байрона известно совсем немного. Но я люблю начало его эпической поэмы. Именно он сделал этот мост знаменитым.

      – Это правда. Он понимал бедственное положение заключенных. Без сомнений, они вздыхали в последний раз перед смертью, глядя на Венецию. Я не люблю думать о том, что их уводили в темные, сырые подвалы Дворца дожей, и они больше никогда не видели Венецию.

      Джинджер внимательно смотрела на него.

      – Байрон умел любить и сочувствовать. Благодаря ему я стала лучше понимать людей. Вам надо работать в монастыре с туристами. Призвание вашего брата очевидно. А чем занимаетесь вы помимо семейного бизнеса, когда не заставляете меня дрожать от страха?