Обретая себя. Екатерина Андреевна Данильчик

окна и жадно затягивался сигаретой, когда зазвонил его мобильный.

      – Максим, привет, ну как ты там, брат? – спросил в трубке знакомый низкий голос старшего брата.

      – Тебе не все равно? – язвительно и беспристрастно ответил Максим.

      – Если бы это было так, я бы не переживал так за тебя и не названивал чуть ли ни каждый день, – вздохнув, сказал он.

      – Что ты опять хочешь от меня? Я по-прежнему гей, и я все еще не вернулся в универ, и да, я продолжаю работать в ночном клубе и веду разгульную жизнь. Доволен? Теперь отвали от меня, – вызверился Максим на брата и отключил их разговор.

      Сейчас внутри он весь кипел. Наверное, впервые он все так открыто высказал брату, без страха, без сожалений, как есть. Конечно, Максим был зол вовсе не на Константина, но, к сожалению, тот попался под «горячую руку».

      Максим открыл холодильник, и хотел было достать выпивку, но передумал и выпил стакан воды, и тут опять позвонил Константин.

      – Макс, ты успокоился?

      – Не до конца.

      – Что стряслось? Ты сам не свой, все в порядке?

      – Нет, – повисла пауза.

      – Может, поделишься?

      – А тебе оно надо? У тебя своя жизнь, ты крутой, успешный и идеальный, – язвительно произнес Максим, – а наши земные проблемы и беды тебя стороной обходят, да вообще, наверное, мало волнуют.

      – Что за бред ты несешь, братишка!? Я такой же человек, как и ты, и умею, и чувствовать и сопереживать. Не делай из меня робота, пожалуйста.

      Повисло молчание. Спустя минуту Максим начал.

      – У моего друга, точней подруги близкой, несчастье, она попала в аварию и ее ели спасли. Сейчас она в больнице, ей очень больно и тяжело. Я просто очень за нее волнуюсь, понимаешь…? это все что я могу тебе сказать…

      – Блин, брат, сочувствую, она молодая?

      – А что я бы со старухой дружил? Конечно же, мы одногодки.

      – Ну, ты там не раскисай, ты же мужик, будь рядом, поддерживай. Главное же, что она жива, брат, а все остальное можно исправить, – пытался подбодрить его Костя.

      – Да, ты прав, спасибо. Я пойду, ты извини, что я сорвался.

      – Ничего. Давай пока. Звони, если что. Точнее звони всегда, когда захочешь поговорить.

      По прошествии всего пары дней, Кристине так и не стало ни капли лучше, но психотерапевт утверждал, что начался процесс принятия ситуации, а это уже не мало. Маму Кристины и Максима это мало успокаивало. Они постоянно были рядом, хоть она и не разговаривала с ними, а все попытки выйти с ней на контакт заканчивались ужасающим криком и приступами агрессии у Кристины. Врачи делали, что могли, ее раны заживали, швы затягивались, ушибы становились синяками.

      За окном в полном разгаре господствовала весна: пели птицы, теплый ветерок колыхал листву, люди оживленно гудели, как рой пчел. Кристина уставилась в окно. Ей много раз говорили, что ей пора встать, и пытались помочь, но все было без толку. Кристина ничего не хотела. В дверь постучали, но не дождавшись ответа в палату вошла женщина-психотерапевт для очередного сеанса