Незнакомцы. Найти в Тиндер себя. Количество рваных историй. Даша Левкович

молодого. С ними легко, мы прямо банда без подвоха и сексизма. Хохочу вместе с ними как самая громкая.

      На заправке и правда оказывается отличная круглосуточная забегаловка со свежими тапасами (*традиционные испанские закуски). Ребята уже знают мой фуд-райдер и заказывают мне ведро тунца в масле и кучку листьев, сами по пиву и сэндвичам.

      – Эй, чуваки! Брат, этим ребятам по рому за мой счёт! И то, что они уже заказали, тоже на меня!

      Не угрожающе шатаясь и, конечно, без приглашения за наш стол падает сухой испанец лет сорока, пьяный или сумасшедший, а может все вместе. Я почти его не понимаю, но не только потому, что не знаю испанский. Маттино знает, но тоже хмурит брови. Наш новый знакомый так нам рад, что даже неловко просить его уйти. Надеюсь, за улыбками и весёлой автоматной очередью из "коньё" и "пута мадре" (*испанский отборный мат) не последует отменная латиноамериканская заточка.

      – Таша, почему не пьешь ром? – испанец выспросил наши имена и почти запомнил. Мы так растерялись, что его не спросили.

      – Даша. – Саймон зачем-то поправляет мне имя и едва заметно раздражается.

      – Таша, ты очень красивая, сколько тебе лет? – испанец весело плещется стаканом рома, говорит быстро и расхлябано, но радостно и безопасно, – Это твоя женщина? – поворачивается он к Маттино, выдавая предельную непроницательность. Ну какая женщина может питать к Маттино чувство принадлежности? Разве что сам Маттино может принадлежать своей итальянской властной маме.

      – Это моя женщина. – почти без улыбки рубит Саймон, – и она устала. Поехали.

      Ребята отвозят меня домой на минивене (Саймон парапланерист, возит там клиентов и парашюты). Маттино засыпает на заднем сидении.

      Каждое упоминание Лондона по-прежнему электризуется. То вдруг соберусь выходить на пробежки, то лететь учить британский английский.

      Четыре дня. Слишком острая раковина-уродина.

      – Единственное, о чем мы не спорили с моей бывшей, – это имя нашей дочери. Хлоя. Она всегда пользовалась парфюмом с таким названием, я всегда ей его дарил и мне нравился аромат.

      Кике испанец. Его бывшая, кажется, бельгийка. Хлое четыре года. Они никогда не были женаты и разошлись совсем, когда дочери было полгода.

      Мы встречаемся второй раз. Первый ужин как-то слишком магически попытался нас сблизить, вплоть до рассуждений о совместной поездке в Марракеш. Теперь мы обедаем в моей пляжной Тиндер-резиденции – пафосной террасе ресторана El Mirador – по соседству с архипелагом лучших островных пятизвездников. В двух шагах от пляжа, где я привыкла дремать в течение дня, да и официанты тактично не удивляются моим неизменным визитам с каждый раз меняющимися мужскими лицами.

      Кике сорок девять, но он очень кинематографично красив. Блестяще серебристые уложенные кудри, щетина, вытянутое лицо правильной формы и не грубо крупными чертами. Он из Мадрида, но живёт на Тенерифе больше пятнадцати лет. Малодушно-случайно став химиком и проработав несколько лет в лабораториях, Энрике потерял всякое