Вернись в Реджио. Итальянские повести. Татьяна Кулакова

вопрос «Как дела», который предусматривает ответ «Всё хорошо». Но, по правде сказать, спрашивая о твоих делах, итальянец просто следует местной привычке. Ему безразличен твой ответ.

      У тебя может быть плохое настроение, головная боль, ты можешь переживать по поводу забытых где-то ключей, но на вопрос «Как дела?» ты, по правилам, отвечаешь: «Всё хорошо». Потому что это вежливо. За этими словами стоит: «Возможно, у меня всё паршиво. Но я уважаю твоё хорошее настроение и никогда не признаюсь в этом». За пять лет я так много раз совершила этот ритуал с «Как дела» – «Все хорошо», что стала относиться к нему как к разминке перед другой ложью. Соврав «Все хорошо», потом легче соврать в другом.

      – Галлина? Ты меня слышишь?

      – Что?

      Убедившись, что я снова с ней, Паола продолжила:

      – Врач сказал, что долго он не проживёт. У него подозревают рак.

      Сердце сжалось. Рак? Серьёзное слово.

      А Паола его произносит, словно щебечет. Какая же она чёрствая!

      – Когда он умрет, мы вместе сядем на поезд и проедем на юг, в Реджио, – продолжает Паола. – Там его похороним. А потом вернемся вместе. И подыщем тебе иную работу. Мы оплатим твой проезд.

      – Спасибо вам! – с чувством пожимаю ей руку. Веду себя так, словно благодарна ей. Лукавлю. На самом деле, удивляюсь тому, что пока Паола планирует смерть Энрике, он думает о женитьбе. Наверное, такое возможно только в Италии.

      Паола, взяв поднос с двумя дымящимися чашками кофе, уходит. Не оборачиваясь, она бросает:

      – Кстати, помой, пожалуйста, тарелки.

      Я ей что, служанка? Ладно, может, пока я буду мыть, Энрике заснёт и не станет донимать меня своими выдумками с женитьбой.

      Поведение Энрике типично для Италии. От других украинских девушек я слышала, что старые мужчины здесь частенько сходят с ума от любви.

      Планировать расходы, связанные со смертью, – тоже местная традиция. Разговоры о том, как пройдут похороны, начинаются задолго до смерти. Уж это я знаю точно. Столько старушек в последний путь проводила. А вот, когда умерла моя бабушка, денег на её книжке оказалось мало. Удалось лишь перевести бабушку из Харькова на родину, в Пушкин. Я была не готова к её смерти – даже на похороны прилететь не смогла.

      И ни разу не принесла цветов на её могилу. Жалею ли я об этом? Не жалею. В моём сердце она всё ещё жива – энергичная, невысокого роста, с темными глазами, смотрящими прямо в душу.

      Теперь, спустя четыре года, я поняла, почему чувствую себя всё время в пути. Потому что мечтаю накопить денег и слетать на могилу самого близкого мне человека. Я должна отдать этот долг.

      3

      – Милая! Где ты? – кричит Энрике.

      – Иду!

      Вхожу. Вижу его и чуть не роняю чистую посуду. Он сидит! В чистой рубашке! В его руках сигара. Хорошо, что он не зажёг её. Но шляпу свою надел. Ту, что в Реджио любил носить. Только глаза его выглядят странно. Выпучены. Видимо, от приступа кашля.

      – Зачем вы встали? – спрашиваю я.

      – А ты замуж за меня выходи. Тогда