Чужое черту не продать. Эллиот Гант

свет. Мужчина зажмурился чуть раньше, не позволив вспышке ослепить себя. Хруст ломающегося стекла заполнил все пространство разрушенного зала, эхом проносясь куда -то в глубину пещер.

      Мужчина судорожно сжимал в руках сферу, зажмурившись изо всех сил, но не почувствовал тот момент, когда пальцы перестали ощущать стекло и уткнулись в мягкую, живую плоть, такую же горячую, как только что опаленный металл. Шара больше не было, но посмотреть, что осталось на его месте, мужчина боялся.

      Когда он, наконец, с опаской приоткрыл один глаз, то, что сжимали его руки, возмущено пискнуло, а затем по погруженному в темноту залу волной прокатился самый обычный детский плач.

      Шаг первый

      Огненный диск висел почти над башнями замка. Он лизал горячим языком розовый мрамор дворцовых стен и гранит Внутренней стены столицы. В этот предполуденный час на улице Харота рискнул бы остаться только самый смелый – разноцветные палатки уличной ярмарки на торговой площади были собраны, овощные телеги накрыты тентом из хансулатской холщевки до самого вечера, скот убрали со двора еще за час до того, как жара стала совсем нестерпимой. Месяц молодого пламени – первый месяц лета – был в самом разгаре, и ни для кого не было секретом, какой жалящей в этот период была ласка дневного светила. Южная территория владений Наместника Баспарта вымирала на несколько самых горячих часов, чтобы приняться за работу вновь, сразу, как с моря потянет прохладой.

      На территории дворца густо плескался мягкий запах белых лилий Баира, раскрывших свои жемчужные лепестки прошлой ночью. Острый аромат гвоздики мешался с розмарином и горьковатым привкусом миндального дерева. На ступеньках плетенной деревянной беседки, увитой диким виноградом, сидел единственный наследник Наместника и палочкой царапал на земле какие -то каракули. Ребенок был невероятно худым, почти болезненным, светлая рубаха и штаны с золотыми узорами висели на нем, как мешок. Черты лица были настолько тонкие и хрупкие, что казалось их можно было поломать, едва дотронувшись. В то же время он был необычайно красив. Правда красота была не мужественная, а наоборот очень нежная, девчачья. Если бы бледно русые локоны были бы чуть длиннее, наследника можно было бы легко принять за девочку.

      За его спиной, уцепившись ногами за самую высокую деревянную балку беседки, верх тормашками висел бес. Самый настоящий, в точности такой, как описывает его библиотечная литература. Высокий, для своих пятнадцати лет, тонкий и гибкий, весь покрытый короткими иссиня-черными волосами. Скуластое лицо украшали широко посаженные черные глаза и плоский нос с большими ноздрями, довершали картину маленькие, словно подпиленные, слегка щербатые рожки. Бес качнулся и из-за его спины показался хвост, лоснящийся и замшевый, как у крысы, с острым роговым наростом на самом кончике. Он щелкнул им словно хлыстом, и хмыкнул, увидев, как белокурый наследник на крылечке