Охота как образ жизни. Андрей Томилов

было шесть. Не много. Такая сука может выкормить всех, несмотря на то, что два соска не работают, – сухие.

      Руки у Егора, что грабли. В одну ладонь уместилось три щенка, и в другую.

      Он снова сел на крылечко, только что протёртое влажной тряпкой, у ног выпустил выводок. Ветка встала, натянула цепочку, следила за действиями хозяина. На другом конце двора, погромыхав цепью, вылез наружу Палкан. Тоже уставился на кутят.

      – Вальша, слышь? Дай-ка табуретку.

      – Чё это?

      – Мужики говорят, если кутят на табурет посадить, то самый умный не упадёт. Вот его и надо оставлять.

      Егор разместил щенков на сидении и стал наблюдать. Жена подбоченилась и тоже чего-то ждала. Маленькие слепыши тыкались друг в друга влажными носиками, чуть попискивали, кружились на ограниченном пространстве, но никто не падал. Вот они успокоились, будто даже обнялись, переплелись, и затихли.

      – Ну, ты придумал. Вон, в бочку их, – который выплывет, того и оставлять.

      Под стоком стояла бочка с дождевой водой, до краёв наполненная ночным гостем.

      Это лето вообще удалось, – чуть не месяц стоит жара, а ночи частенько одаривают сельчан дождиками. В огородах всё так и прёт.

      – Вот, жестокая ты, Валентина. Я даже удивляюсь на тебя.

      – Ой! Я жестокая, гляньте на него.

      – А как же, ты работник детского сада, где, можно сказать, тебе доверено воспитание нашего будущего. Воспитание поколений. А ты? Вспомни, как на днях, ты ухватила бедную куру и к чурке. Не каждый мужик так топором владеет: вжик, и нет головы. Бросила обезглавленную птицу, та ещё прыгала, пыталась взлететь, весь двор кровью залила, пока успокоилась. Жестокая.

      – Если я за этим сопливым поколением полы мою, да горшки споласкиваю, так что, и курице башку не имею права оторвать? Она же, стерва, парить удумала. Яйца нести надо, а она парить. Я её тоже в бочке купала, потом полдня под тазиком сидела, – в тюрьме. А на завтра опять заквохтала. Вот и получила.

      Повернулась, и ушла домой, даже дверью хлопнула. Обиделась. Егор ещё долго сидел, тихонько поглаживал щенят. Что-то бормотал себе под нос:

      – Голиков просил щенка от Ветки, и Лукса, уж не первый год ходит. А что с них за щенка возьмёшь? Так, по мелочам. А собака вырастет, – работать, как мать, станет. Нет. Природу надо беречь. Им только волю дай, – всё готовы переловить, тайга пустой останется. Сволочи!

      Собаки, Ветка и Палкан, так и стояли с натянутыми цепками, напряжённо наблюдали за хозяином. Ветка чуть шевельнула опущенным хвостом, виновато улыбнулась, когда Егор поднялся и прошёл под сарай. Вернулся он с мешком.

      – Нет. Ветка, она одна, на всю деревню. Щенка им, ещё чего.

      Аккуратно сложил щенят в мешок, туда же хотел сунуть осколяпок кирпича, но тот был таким ровным, почти новым. Положил осколяпок обратно, под крыльцо. Завязал мешок шнурком, который вынул из кармана.

      Закинул пискнувший мешок на плечо, вразвалочку зашагал по огороду, к заднему пряслу. Ветка рванула цепь, взвыла