Невесомость. Марина Матисс

ужасов, тиров возвышалось сияющее разными цветами колесо обозрения. Очередь, казавшаяся длинной, быстро прошла, и мы забрались в кабинку.

      – Я никогда не боялась высоты. Наверное, от дедушки передалась скорее любовь к высоте. Он был военным летчиком. Я бы хотела прыгнуть с парашютом даже.

      – Бесстрашная? Оказаться в закрытом пространстве с каким-то подозрительным типом, например, тебя не пугает? – Хорхе сделал гримасу, сузив глаза, изображая «подозрительного типа».

      – Если только разве что он будет пытаться рассказать мне о своем стартапе. – Засмеялась. – Я боюсь старости. Но не потому, что однажды не хочу проснуться и увидеть свое морщинистое лицо в зеркале. Сам факт седых волос не пугает меня.

      – А нет?

      – Нет. Я боюсь осознания того, что жизнь прошла, а я ничего не успела сделать. Не успела создать что-то значимое. Написать гениальную картину, судьбоносную для кого-то книгу. Создать что-то, что будет жить после моей смерти. Знать, что я не просто пришла, спала, ела, занималась сексом, снова спала, размножилась и умерла. Как насекомое. Я хочу понимать, что не зря прожила это время. Мне непонятно, почему это, кажется, важно немногим людям. Для меня это настолько очевидно. Разве нет?

      – Мне важно видеть рядом человека, с которым прошел всю жизнь. С которым я уверен и счастлив. Пройти вместе через все трудности и всевозможные истории, приключения, путешествия… Разделить опыт всего, что мог с той, что дает мне это желание жить, просыпаться каждое утро.. – Он смотрел на меня так, словно искал во мне того самого человека, заглядывая глубоко в глаза, пытаясь найти ответ на свой вопрос: «Что скажешь?».

      – Полетели в Новый Орлеан. – я ответила.

      – Новый Орлеан?

      – Я никогда не была в Америке. А новый Орлеан – это родина джаза. Я бы так хотела пройтись по тем же улицам, где раньше ходил сам Луи Армстронг, творили Джелли Ролл Мортон, Фрэдди Кеппард.

      – Слышала о Чете Бэйкере?

      – Конечно! – Мне вспомнился момент, когда я выходила той ночью к мосту, оставляя Чета играть, пока батарея не сядет.

      – Я обожаю его музыку. Он точно знал, для чего родился.

      – Ты играешь на музыкальных инструментах?

      – На пианино. В доме моего отца целая коллекция моих гитар. Акустических, электро– … Я играю с 5 лет. Это, пожалуй, были единственные моменты, когда я действительно чувствовал себя счастливым, имея доступ к материальным средствам: я мог купить себе любой инструмент, не откладывая на него деньги. Нанять любых педагогов. Музыка для меня способ самовыражения, мой собственный язык, самый точный. Как, наверно, для тебя холст. Мне нравится идея полететь в Новый Орлеан. Я был в Штатах несколько раз, но ни разу в Новом Орлеане. Ты говорила о своих страхах, но высоты, как я, опытным путем уже выяснил, ты не боишься. Можем лететь.

      – Еще если хорошо подумать в долгосрочной перспективе у меня есть еще боязнь того, что в мире закончится шоколад.

      – Ты просто как маленькая девочка, – он улыбнулся и взял прядь моих волос, – И у меня есть какое-то странное