Алиса. Алексей Валерьевич Груненков

бы там ни было, он очень любил детей!) Меня же можно было причислить к категории извращенцев, потому лишь, что я с ним спал. Так что, наверное, мой первый – и последний – мужчина оказался не так уж неправ в эпитете. Но он прощал мне мои слабости. “Малыш” – так он называл меня, и из его уст это звучало так противно, так ласково, что, в конце концов, я не выдержал. От этого прозвища у меня всякий раз создавалось ощущение, будто бы я переел конфет, и я начал отказывать ему в минете. Закормил он меня собой. Не желая посылать его в задницу – чем он не преминул бы тут же воспользоваться – я ушёл от своего “парня” (как я в ответ называл его) спокойно, без ругани. Мы же интеллигентные люди – рассудил я и в раскоряку отправился к себе домой.

      С тех пор стал избегать соседа. Тем более что он настойчиво звонил мне дверь, просил его выслушать, навязчиво объяснялся в любви. Ему было больно, а меня тошнило от привкуса карамели во рту, когда он делал это, говорил “малыш” и пальцами всовывал в рот конфету – леденец или шоколадный батончик чтобы у меня возникла положительная ассоциация от орального секса. Ведь я ни разу педиком не был! Да и тот единичный случай всё равно не считался бы. А он ел бананы на завтрак обед и ужин. Утверждал, что от фруктов сперма становится слаще. Он и не подозревал о моём сахарном диабете. А мне нужен был инсулин.

      Но этот человек был свидетелем моего нравственного падения, живым напоминанием о том, кто я на самом деле. Двойной агент! Вот шёл я раньше по улице. С ног до головы красивый, стройный, ухоженный и не переставал сам собой любоваться глазами встречных прохожих… А тут мне вдруг стало ясно что я не могу никого из себя состроить и виноват в этом никто иной как мой бывший любовник. Лишь ему одному известна вся подноготная об этом красивом и встречном юноше.

      Как жить со всем этим? Конечно, я никому не рассказывал о приключении, которое внезапно нашлось на анус и, разорвав его непорочность, несколькими отрывистыми плевками осквернило колодезную святыню. Теперь я опасался за свою репутацию.

      И, признаться, уже подумывал о том, как бы половчей устранить свидетеля. Не в прямом смысле, конечно – я не планировал его убивать, скорей мечтал уничтожить, стереть все воспоминания о нём из памяти и снова ходить по московским улицам в ажурном нижнем белье, поддетым под обычные свитер и джинсы. Спускаться в метро, высматривать там тематических женщин. А потом возвращаться домой, медленно раздеваться и онанировать.

      Он мешал мне, понимаете? Знал о моей тайне. С ним я был уязвим, я боялся его, и иногда мне всё-таки приходилось его задабривать. Быть с ним… как бы это сказать?.. посердечней.

      Сосед уходил воодушевлённой внезапно случившейся радостью, зато я весь в слезах, прятался под одеяло и сожалел о той страшной ошибке, когда доверился ему в первый раз будучи ещё подростком, отдавшись по самую глубину кишки. Этим я выпрашивал себе прощение. А затем оплакивал сам себя. И мне снилось, будто бы полностью раздетым, я появляюсь в публичном месте, и негде