Чужая дочь. Елена Арсеньева

больше. Что проку мучиться?

      Он вернулся домой. К жене.

      В это мгновение Маргарита села, повернулась к нему.

      Говоров настороженно ждал.

      Сейчас обнимет?..

      – Так я и поверила! – непримиримо выплюнула Маргарита. – Ты год в Германии был! Тебе там что, фрау пресными показались?

      – Перестань так со мной разговаривать! – не выдержал Говоров.

      Ну, она будто только этого и ждала. Всхлипнула, стиснула руки на груди.

      Говоров сам не мог понять, какое чувство сильнее: то ли злость на жену, то ли жалость к ней. И так хотелось ласки, женской ласки, любви…

      А Маргарита покосилась на приотворенную дверь спальни и вдруг ляпнула – с такой ненавистью, что Говоров даже вздрогнул:

      – Не могу ее видеть. Не могу! Забирай и отвози в детдом обратно.

      Ее трясло от злости.

      Говоров стиснул край пододеяльника:

      – Чтоб этого слова – детдом – я больше не слышал, ясно?

      Маргарита косилась, как на врага народа, и молчала.

      Ничего! Надо сразу поставить все на свои места!

      Потянулся к планшету, лежавшему на тумбочке возле кровати, открыл, подал Маргарите листок гербовой бумаги:

      – У нас теперь с тобой двое детей: Константин и Лилия Говоровы!

      Маргарита спросила, глядя на документ с опаской:

      – Что это?

      Кулаком отерла слезы, шмыгнула носом, начала читать.

      «Так, – подумал Говоров, – теперь бы в какой-нибудь окопчик прыгнуть, пока не отбомбятся…»

      – Метрика, – насмешливо произнесла Маргарита. – Говорова Лилия Михайловна!

      Ох, сколько яду умеют женщины в самые простые слова подпустить!..

      – Отец – ну, это понятно. Мать… – Она запнулась: – Маргарита Говорова?

      Повернулась к мужу, уставилась, все еще не веря, что такое возможно, что он не только девчонку какую-то, нагулянную невесть с кем, привез, но и записал в метрику свою жену – жену! – как ее мать!

      – Ты как это сделал? – выдавила с трудом. – Ты как посмел эту… на меня записать?!

      Говоров перевел дыхание.

      – Она не «эта». Она наша дочь, и ее зовут Лиля!

      У Маргариты даже слезы высохли от возмущения. Сморщилась так, словно ей было не тридцать лет, а девяносто!

      – А ты меня спросил?! Спросил, прежде чем такое ярмо на шею вешать?! Как с ней жить? Она же немая! Ненормальная!

      Говорову казалось, что каждое слово жены – игла, которую она втыкает ему в сердце.

      Хотя, наверное, со своей точки зрения она права…

      Да какого черта! Нет никакой точки зрения и никакой другой правды! Лиля – его дочь! Это все, что у него осталось на память о Тасе и их любви!

      И девочка останется с ним, а Маргарита от злости пусть хоть узлом завяжется!

      Он выхватил метрику у жены:

      – Я не спрашиваю, а принимаю решение! И тебе придется смириться. Ясно?!

      Сунул метрику в планшеты, лег, отвернулся от Маргариты.

      Получил любовь и ласку, фронтовик? Ну и спи бревном!

      Маргарита грубо, толкая мужа, перелезла через него, соскочила с