Чужая дочь. Елена Арсеньева

ампутированную кисть.

      – Под Курском? Обидно… – сочувственно сказал Говоров. – Но главное ведь, что живой. Верно?

      Стук каблуков прервал их разговор. И Говоров ошарашенно уставился на возникшую в дверях Маргариту.

      Она сняла папильотки и уложила свои чудесные волосы, переоделась во что-то такое шелестящее, шелковое, серебристое, в вырезе платья была видна грудь, огромные глаза сияли, губы цвели улыбкой, и Говоров разволновался вдруг, как мальчишка, при виде этой красоты.

      Он и забыл, как красива Маргарита! И эта грудь в вырезе…

      А Маргарита все одергивала наряд, поправляла волосы, бормотала что-то вроде: «Твое любимое платье… Я похудела, да?», волновалась до дрожи, как девчонка на первом свидании.

      Она и забыла, как же это волнует, когда на тебя смотрят глаза мужа… любимого и любящего, да! Все мысли о каких-то там змеях, пиявках и львицах вылетели из головы!

      Ох, как он смотрит!.. Конечно, истосковался по жене. И Маргарита истосковалась по нему! Так и кажется, что сейчас схватит в охапку и утащит в постель. Нет, конечно, сейчас нельзя, ведь рядом Котя и Евсей Ильич, а ей пора на работу. Но вечером! Но ночью…

      По телу Маргариты пробежал блаженный озноб! И тут в дверь протиснулся какой-то неказистый солдатик лет пятидесяти с маленькой девочкой, которую он ловко держал одной рукой, и большим чемоданом в другой руке.

      Наверное, это шофер, который принес вещи Михаила, сразу догадалась Маргарита. Что в чемодане?.. Ни один офицер еще не возвращался с фронта с пустыми руками! Вон, у той Маргаритиной сослуживицы, которая всем уши прожужжала про папильотки из бумаги, появились такая горжетка и такое платье из синего панбархата, что умереть можно! Догадался ли Михаил привезти панбархат? Маргарита совсем обносилась за эти годы! А любимое платьице мужа, которое она умудрилась сберечь, – это же просто тряпка тряпкой! Неужели она наконец-то оденется как человек?!

      А интересно, у Михаила один чемодан? Или внизу еще остались? Неужели их бросили без присмотра?..

      Ой, о чем она только думает?!

      – Ну вот, добрались! – улыбнулся солдат. – Гвардии старшина Семенов!

      Маргарита закивала, заулыбалась, а Говоров сказал:

      – Знакомьтесь, это – Егорыч, мой ординарец и шофер, всю войну вместе прошли.

      – Здравия желаем! – сияя улыбкой, отчеканил старшина.

      – С Победой! – воскликнула Маргарита, растерянно прикидывая, останется ли ординарец ночевать или отправится в казарму. Хотя у него же ребенок, не может же он остаться с ребенком, что за ерунда!

      Не о чем волноваться!

      – Девочка какая хорошенькая, – великодушно произнесла Маргарита. – Ваша?

      – Конечно! – радостно кивнул старшина, однако в это мгновение к нему подошел Говоров и ляпнул нечто несусветное:

      – Это моя дочь. Ее зовут Лиля.

      Маргарита хлопнула глазами. Улыбка стала неуверенной:

      – Не совсем поняла… В каком смысле? Приемная?

      Говоров и старшина переглянулись. Потом Говоров посмотрел на жену и, помедлив, сказал:

      – Нет. Родная дочь.

      Маргарита недоверчиво качнула