Чужая дочь. Елена Арсеньева

теперь-то будет?! Ох, Михаил Иванович, подвел тебя твой верный шофер!

      А может, и нет?..

      Ну, поживем – увидим!

* * *

      Косте Говорову и вспоминать было неохота, что раньше он жил в городе, в каких-то тесных комнатушках коммуналки. Если приходилось за чем-нибудь ездить с родителями на старую квартиру, он чувствовал там себя как в клетке и не мог дождаться, когда Егорыч отвезет их обратно в Дом. Про себя Костя так и называл его мысленно – Дом, с большой буквы. Во-первых, настоящий дворец, во-вторых, еще и сад при нем такой огромный – дремучий лес, а не сад! Сколько там укромных уголков, чтобы сооружать шалаши, устраивать засады и пугать Лильку, разводить костры и печь картошку, а не сидеть чинно-блинно за столом с салфеткой, подвязанной под подбородком!

      Косте Говорову было тринадцать лет, и он жаждал полной свободы от мамок-нянек. К счастью, сад позволял оставаться одному сколько угодно и делать что угодно. Например, выяснить, что случится, если в огонь бросить винтовочный патрон.

      Костя развел небольшой костерок и полюбовался патронами. Их было пять штук. Четыре пригодятся на будущее, а один – для опыта.

      Он бросил патрон в огонь, опустился на корточки и подсел к костру. Дым ел глаза, но Костя подобрался еще поближе и внимательно смотрел, как краснеет, раскаляясь от жара, головка патрона.

      И вдруг…

      Михаил Иванович, который пил чай в саду, торопливо пролистывая газету, услышал пальбу. Прислушался, пожал плечами: в лесу кто-то стреляет, что ли? И тут увидел сына, который еле брел, прикрывая одной рукой глаза: в грязной рубашке, весь чумазый, окровавленный, обожженный… Глаз заплыл!

      – Котя… сынок… – пробормотал Михаил Иванович, задыхаясь. – Что случилось?!

      – Я хотел салют приготовить, – всхлипнул Костя.

      – Салют? – Говоров в панике ощупывал, осматривал сына. – Какой салют?!

      Разжал его стиснутый кулак, увидел, что там, и спросил ошеломленно:

      – Ты что, патроны в костер бросал?!

      Мальчишка неловко пожал плечами.

      – Тебя же убить могло! Ты что, не понимаешь, что ли? – И Говоров заорал что было сил: – Маргарита! Варвара!

      Пришла с террасы, где, по обыкновению, читала, Маргарита:

      – Что случилось?

      Бросив взгляд на сына, она схватилась за сердце:

      – Костя! Что это? – Кинулась к нему: – Кровь?!

      – Кровь, кровь! – зло передразнил Говоров.

      Варвара примчалась из кухни, принесла мокрую салфетку, Маргарита взялась отирать лицо сына. Костя взвыл.

      Говоров смотрел на эту картину с жалостью и в то же время с отвращением:

      – Он патроны в костер бросал! А вы куда смотрели?!

      – Ой, недоглядели! – запричитала Варвара, втихомолку подумав, что беда, конечно, приключилась немалая, однако хозяин вечно упрекает, что хозяйка с домработницей больно уж ретиво «хороводы» вокруг Кости водят. А стоило на минуточку отвернуться – вишь, как надсаживается!

      – Недоглядели?! – «надсаживался» Говоров. – Да он погибнуть мог!

      Его аж трясло от злости. Бабы своими «хороводами» сделали из