Сын двух отцов. Падение. Илья Куликов

мне проклятия за то, что я не придушил тебя в младенчестве.

      Болеслав плюхнулся на скамью. Затрещав под весом князя, она сломалась, и он упал на пол. В зал совета тотчас вбежали два ратника и поспешили к Болеславу. Князь пытался сам подняться на ноги.

      – Пошли прочь! Я сам встану и высеку того, кто делал эту скамью. У него кривые руки. Если бы я так же правил государством, как он делает скамьи, то меня звали бы Болеслав Криворучка.

      Болеслав с огромным трудом поднялся на ноги. Вытерев рукавом с лица пот, он подошёл к зажавшемуся в угле княжичу Безприму и с силой пнул его.

      – Вот тебе, отродье, вот! Не смей просить пощады, мерзкий выродок!

      Пинки были несильными. Что ни говори, но не мог Болеслав уже пнуть так, как в молодые годы. Чревоугодие забрало у него прежнюю силу. Выместив злобу, князь вернулся к столу и опустился на своё место, опасаясь сесть на скамью, которую делали не для него.

      – Встань и иди сюда, – тяжело дыша, проговорил Болеслав.

      Безприм поднялся на ноги. Шатаясь, он подошёл к отцу и хотел сесть на скамью, но Болеслав показал ему кулак.

      – Стой, пьяное животное. Я позвал тебя, чтобы доверить тебе государственное дело. Ты поедешь в Киев и предложишь выкуп за сестру Владиславу. Понял? Чтобы завтра я тебя больше не видел в Гнёзно. И ещё, Безприм. Отныне ты будешь в услужении у своего дяди Ламберта. Ты примешь монашеские обеты, отречёшься от всего земного, а после станешь епископом. Это лучшее, чего ты заслуживаешь.

      – Отец, но ведь я твой старший сын!

      – Ты? Ты животное, которое носит имя моего рода. Когда-то ты был моим сыном, но не теперь. Когда ты родился, я ратался с язычниками в Поморье. Я до сих пор помню, как вытирал свой клинок, вот этот вот, – сказал Болеслав, указав на меч, висевший у него на поясе, – когда прискакал всадник и сказал, что родился ты. Пан Хостишко тогда советовал назвать тебя Мечеславом, как твоего деда. Но я сказал – его будут звать Безприм, так как он станет славным воином. Беспримерным. Никто не сможет сравняться с ним во славе. Иди вон, животное. Проспись и не забудь предстать перед епископом Ламбертом. А не то я тебя отправлю в Рим или в Константинополь и попрошу, чтобы тебя лишили мужского естества и заточили в каком-нибудь дальнем монастыре, чтобы ты оттуда не выбрался.

      Болеслав плюнул на пол. Засунув руку в карман, он достал оттуда пирожок и, откусив сразу половину, принялся жевать. Болеслав сам не знал, как этот пирожок оказался у него в кармане, ведь сегодня он твёрдо решил обойтись без обеда. Пока с утреней трапезы прошло меньше часа, а голод уже подкрался.

      Жуя пирожок, Болеслав успокаивался. Гнев и обида на сына, не оправдавшего его ожидания, исчезали и сменялись нестерпимым желанием поесть.

      ***

      Ближе к вечеру княжич Безприм встретился с паном Бржетиславом и за кубком мёда поведал тому, как с ним несправедлива жизнь. Пан Бржетислав, разрумяненный хмельным мёдом, кивал головой и сжимал кулаки.

      – А когда этот мерзкий старик вошёл в мой дом, – рассказывал Бржетислав, отхлёбывая из кубка, – я поначалу и подумать не мог,