Кислый виноград. Исследование провалов рациональности. Юн Эльстер

Пока я лишь подчеркну, что, даже если действия могут иногда объясняться как попытки максимизировать полезность в смысле ex ante, у нас нет оснований полагать, что они всегда будут удаваться; скорее наоборот[19] С другой стороны, как я отмечал ранее, если максимизирующие полезность последствия поведения и могут привлекаться для его объяснения, в таком случае они дают лишь каузальное объяснение предпочтений. Доставляющие удовольствие внутренние состояния играют важную роль в объяснении поведения, но вовсе не в качестве его осознанной цели.

      Во-вторых, полезно сравнить рационального человека с экономическим человеком. Первый обладает – в том слабом смысле, который мы сейчас обсуждаем, – только непротиворечивыми предпочтениями и (забегая вперед) непротиворечивыми планами. Второй – уже более совершенное существо: оно имеет предпочтения, которые не только непротиворечивы, но также полны, непрерывны и эгоистичны. Да, экономисты построили множество разнообразных моделей, предполагающих неэгоистические предпочтения[20], но инстинктивно они всегда пытались вывести любое внешне неэгоистическое поведение из эгоистических предпочтений[21] Вероятно, это хорошая научная стратегия: когда берешься за объяснение поведения, сначала предполагай, что оно эгоистично; в противном случае предполагай, что оно хотя бы рационально; если же и это не удается, то, по крайней мере, предположи, что оно намеренно. Но допущение, что все формы альтруизма, солидарности и самопожертвования на деле являются крайне утонченными формами эгоистического интереса, в конечном счете оказывается обосновано банальной уловкой, согласно которой люди заботятся о других людях, потому что не хотят, чтобы чужие страдания причиняли страдание им самим. И даже на эту уловку, как показал Аллэн Гиббард, можно возразить, что рациональные минимизаторы страданий зачастую могли бы воспользоваться более эффективными средствами, чем помощь другим людям[22].

      Теперь я обращусь к планам и критериям их непротиворечивости. Задаваться вопросом о таких критериях значит допускать, что действие может быть намеренным и тем не менее не быть рациональным. Я и впрямь утверждаю, что такие действия существуют, и большая часть главы II посвящена их важному подклассу. Прежде чем я перейду к обсуждению критериев непротиворечивости для планов, позвольте мне указать на различие между этой претензией и претензией иного рода, согласно которой человек может действовать преднамеренно, будучи в целом иррациональным. Нам вновь придется согласиться с Дэвидсоном в том, что глобальная рациональность – это предварительное условие вменения человеку намерений, пусть даже иррациональных. Мы должны иметь возможность приписывать смысл человеку в целом, чтобы сказать, что некоторые из его планов не имеют смысла.

      Рациональный план должен удовлетворять двум критериям. Во-первых, конечное состояние, исходя из которого он определяется,

19

Следует различать объяснения в категориях предполагаемых и в категориях действительных последствий поведения, как подчеркивается ван Парейсом (van Parijs 1981) и мной (Elster 1982a), хотя, конечно, нет общей презумпции, что предполагаемые последствия не смогут реализоваться, за исключением класса случаев, которые будут предметом главы II настоящей книги.

20

См. полезное исследование и обсуждение: Kolm 1981a.

21

См., в частности, важный синтез биологических соображений и соображений, основанных на теории игр (Axelrod and Hamilton, 1981. Они используют модель секвенциональных дилемм заключенного, чтобы показать: (а) что по-настоящему альтруистическая мотивация может возникать из естественного отбора по чисто эгоистическим критериям и (б) что некоторые случаи внешне альтруистической мотивации можно объяснить, не допуская ничего, кроме эгоистической рациональности. Другими словами, если люди ведут себя как альтруисты, то либо потому, что они были запрограммированы заботиться о других, либо потому, что они подсчитали, что выгодно симулировать заботу о других. Первое объяснение, хотя оно в некотором смысле и редукционистское, дает возможность для рационального сопротивления биологическому редукционизму, воплощенному во втором. Однако, вероятно, есть случаи, которые сопротивляются и биологическому редукционизму, если только не постулировать, что ослабляющий приспособляемость альтруизм можно объяснить тем обстоятельством, что «не стоит перегружать зародышевую плазму информацией, необходимой для такого рода приспособления» (Williams 1966: 206).

22

Gibbard 1986.