Игры двуликих. Алексей Валерьевич Меркушин

я дети под стогим приглядом старших… мужчина бросал короткие, настороженные взгляды из-под полей старомодной шляпы и оценивал… когда его интерес замечали, быстро улыбался и проходил дальше, снова останавливался… В конце одной из аллей он выбрал спрятанную в густом кустарнике лавку и осторожно присел, заранее подстелив под брюки платок.

      – Дядя похож на гангстера! – детский голос заставил мужчину обернуться: толстенький пацан лет десяти, с мамой и большим мороженым, глазел на него с дорожки – Я в такую игру играл!

      – Миша, нельзя так говорить! Вдруг дядя обидится?

      – Все в порядке – человек улыбнулся: получилось слегка натянуто, но в меру искренне… по крайней мере, ему так хотелось.

      – Идем: папа, наверное, билеты на колесо взял.

      Женщина уволокла чадо к аттракционам: мужчина поморщился, но остался сидеть.

      – Здравствуйте, Виталий Петрович – рядом плюхнулся молодой парень, в майке «Love me,baby!» и шортах – Давно ждете?

      – Нет.

      – Хорошо, боялся опоздать… – собеседник вытащил пачку «Кэмела», закурил – У меня начальство, сами знаете…

      – Мне все равно. Давай.

      – Сразу и по делу… – парень огляделся и протянул мужчине пластиковую карту – Пин-код на обороте. Сумма полностью, никаких частей: как договаривались.

      Молча убрав прямоугольник, «гангстер» дал парню сложенный пополам листок А4.

      – Время, место, имена. Фотографии в указанном месте.

      – Ага…

      – Всего доброго.

      Мужчина встал, вытер платком без того играющие на солнце туфли и пошел в сторону выхода из парка.

      – Старый козел! – парень, выкинув окурок, тоже поднялся.

      На солнце набежало легкое, почти прозрачное облачко – стало чуть прохладнее, громче зашуршали нападающие на бетонный пандус волны. Кричала девчонка – продавщица: «Газировка! Газировка!»: когда покупали, улыбалась счастливо, будто продать газировку – самая большая радость ее недлинной жизни…

      Никто не заметил, как упал мужчина в идеальном костюме: обратили внимание, когда старомодная шляпа, играя с ветром, унеслась в реку. Заохали, подбежали, перевернули… отшатнулись – человек, несомненно, мертв: синее скорченное лицо; не дышит; неестественно подвернутая рука, будто он сам – то ли судорога, то ли еще какая прихоть костлявой – решил ее сломать… Вызвали «Скорую» – толстая докторша пожала плечами, кинула в пустоту «грузим!» и уселась обратно в карету – кто ж захочет возиться с трупом в такую погоду?

      Мужчину упаковали в непрозрачный пакет и сунули ногами вперед.

      «Скорая» уехала: через полчаса о происшествии забыли.

      Глава 2

      Июнь, 1997 год.

      – Саня, Рощин, левый фланг! Копытов, Некрасов – правый! Беречь патроны!

      Лейтенант отдавал приказы четко, намеренно громко – и только его голос вырывал из мутного, бессильного ступора, разом упавшего на бойцов-первогодок. Мощно рокотал пулемет сержанта Громыко: стрелянные гильзы со звоном падали на бетонный пол и латунно блестели в лучах послеобеденного солнца. В воздухе кружила выбитая пулями известь, сыпалась бойцам на головы и, смешиваясь с едким потом, текла по лицам грязными струйками.

      Внезапно затих стонущий Ромка Тарасов – первый, кто заметил врагов и открыл огонь, не дав ворваться в здание. Случись такое – и маленькая группа лейтенанта Громова обречена. Тарасов уложил двоих, но не успел скрыться – осколки "РГД" посекли тело, рисуя на ткани новенькой формы бурые потеки…

      Разведка доложила – боевиков нет, территория безопасна настолько, насколько это возможно в объятом войной регионе. Село "Знамено" – десяток дворов, три заброшенных стройки; население – старики, женщины, дети. Командование решило отправить новичков, едва устроившихся в казарме.

      Разведка, как это часто бывает, ошиблась…

      – Звонарев! Уснул? – Громов несильно пнул солдата по ноге – В бой!

      Санька широко открытыми серыми глазами наблюдал, как сержант Петров закрыл ладонью глаза Тарасова; как гудящие пули щербят на стенах причудливые рисунки; как танцуют столбы пыли в косых лучах солнца, беля погоны матерящегося Громыко…

      Предупреждали, что будет страшно, но Звонарев не верил – смеялся в лицо пугливым однослуживцам, заявляя: "Посмотрим, кто кого!"… Посмотрел – не просто страшно, а СТРАШНО – до онемения рук, до паралича, до пронизывающего холода в мокром от пота теле.

      Тряхнув головой, Санька вытащил из подсумка рожок, вставил в автомат… Бывший чемпион района по боксу, признанный силач двора, Звонарев в эту минуту клял себя за трусость; за позорные мысли и мокрые ладони, скользящие по цевью, будто оно живое и норовит выпрыгнуть… Выставив ствол в окно, парень короткими очередями простреливал округу, находя укрытия противника… Через минуту он забыл о страхе, превратившись в машину, которую недолго, но все же учили воевать.

      Звонарев не мог видеть, как наблюдавший за ним лейтенант довольно качнул головой – не видел он чемпиона района,