Избранные. Елена Милер

Купатов, бывший, как он сам определял, любителем «серьёнизмов». Он даже издал небольшую книжицу с собранными им забавными и парадоксальными высказываниями об офисной жизни.

      Вскоре обнаружилось, что Анна свободно владеет тремя иностранными языками. Это сделало её совершенно незаменимой для шефа, которому ежедневно приходилось общаться с иностранными партнерами, так как он ещё и деловые журналы издавал за рубежом.

      Погруженная в приятные воспоминания о приятельнице и оставшейся в прошлом довольно беззаботной столичной жизни, я вдруг почувствовала, что наше такси начало заносить. Но водитель удержал машину, и, справившись с ситуацией, исподлобья взглянул через зеркало на меня.

      – В этом месте всегда скользко, – буркнул он, то ли извиняясь, то ли оправдываясь. – Под горку здесь!

      Теперь уже я не сочла нужным отвечать ему. Испугавшись заноса машины, я мгновенно вернулась к реальности. На сердце у меня вдруг стало тревожно. Я ехала к Баширову, который впервые за много лет знакомства пригласил меня к себе домой – на завтрак. Со вчерашнего дня я с недоумением гадала, почему в этот раз домой, ведь я, как обычно, просто попросила о встрече. Вероятно, у него возникла какая-то личная просьба ко мне, – предположила я, – и это для моих целей скорее хорошо, чем плохо.

      Баширов был думающим и осторожным человеком, а я чувствовала, что для обуздания собственных противоречивых мыслей и принятия серьёзного взвешенного решения мне сейчас необходимо авторитетное мнение именно такого человека.

      После переворота Баширов, занимавший какой-то весьма серьезный пост в обкоме партии, ушел в тень и занялся бизнесом. Он хорошо знал как старую номенклатуру, так и новую «элиту» и стал чрезвычайно влиятельным человеком не только в Миссурске, но и во всём округе. Этот человек с постоянным непоколебимым спокойствием, изумительной памятью, проницательностью и закрытостью вызывал у меня ассоциации с «крестным отцом». Я была уверена в его расположении ко мне, но всегда робела перед ним.

      В конце перестройки Баширов вовлек моего брата Сергея в компартию и помог ему стать сначала депутатом Законодательного собрания, а чуть позже – секретарем обкома. Так как я не испытывала симпатии к коммунистам и уже тогда предчувствовала крах партии, то была против такой карьеры брата. Но Сергей был полон энтузиазма и горел желанием принять участие в реформировании страны.

      А когда Союз развалился и рухнула компартия, Сергей сразу укатил в Москву, в гущу событий, «исполнять свой долг перед товарищами и родиной» – защищать компартию в Конституционном суде. Мне это не понравилось.

      – А ты не боишься гражданской войны? – спрашивал меня Сергей. – Вчера я сжег списки областной партноменклатуры. Но всё равно тысячам коммунистов грозит люстрация.

      Что тут возразишь? Если бы произошел запрет компартии, то неизвестно как повели бы себя рабочие. В стране быстрыми темпами происходила деиндустриализация – массово банкротились и закрывались заводы, бывшие гордостью