Екатерина Великая. Портрет женщины. Роберт К. Мэсси

что ценит его не столько как подарок дяди, сколько как единственную красивую вещь, которую она привезла с собой в Россию. Возмущенные дамы, находившиеся подле больной, сообщили о случившемся Елизавете. Императрица немедленно прислала Софии различные дорогие материи, включая отрез ярко-голубого шелка с вытканными на нем серебряными цветами, очень похожего на отданную матери ткань, только лучшего качества.

      21 апреля на свое пятнадцатилетие София впервые после болезни появилась при дворе. «Я думаю, что не слишком-то довольны были моим видом, – писала она позже, – я похудела, как скелет, выросла, черты моего лица удлинились; волосы выпадали, и я была бледна смертельно. Я сама находила, что страшна, как пугало, и едва узнавала себя. Императрица прислала мне в этот день банку румян и приказала нарумяниться». В награду за мужество и желая отпраздновать исцеление Софии, Елизавета подарила ей бриллиантовое колье и серьги, стоившие двадцать тысяч рублей. Великий князь Петр прислал ей часы, инкрустированные рубинами.

      Когда София появилась перед придворными вечером в день своего рождения, возможно, она и не была воплощением юности и красоты, однако, войдя в тронный зал, она поняла, что кое-что изменилось. Во взглядах окружавших ее людей, в том, как ей осторожно пожимали руку, она увидела проявление сочувствия и уважения, которые она завоевала. Она больше не была чужестранкой, объектом для любопытства и подозрений, а стала одной из них, и все радовались ее возвращению. После многих недель страдания Россия начала воспринимать ее как русскую.

      На следующее утро она вновь приступила к занятиям с Симеоном Теодорским. Она согласилась принять православие, и между Москвой и Цербстом завязалась оживленная переписка с целью заручиться формальным согласием ее отца на смену религии. София знала, что Христиан Август болезненно переживал подобную перспективу, но Цербст остался где-то далеко, теперь она была предана России. В начале мая София написала отцу:

      «Мой господин, я набралась смелости написать Вашему Высочеству и попросить Вас согласиться с намерениями Ее Императорского Величества относительно меня. Могу заверить вас, что Ваша воля всегда будет моей и никто не заставит меня отказаться от моих обязательств перед Вами. Но поскольку я почти не нашла различий между православной и лютеранской верами, я решила (с большим почтением к указаниям, данным мне Вашим Высочеством) сменить веру и в первый же день пришлю вам символ моей веры. Тешу себе мыслью, что Ваше Высочество будет рад этому, и до конца своих дней, мой глубокоуважаемый господин, я останусь послушной и скромной дочерью и слугой Вашего Высочества. София».

      Христиан Август медлил с согласием. Прусский король Фридрих, заинтересованный в этом браке, описал ситуацию ландграфу Гессен-Дармштадтcкому. «Наш добрый принц проявляет сильное упрямство. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть его религиозные сомнения. Его ответ на мои доводы был следующим: «Моя дочь не должна