Братья и сестры. Книга 1. Братья и сестры. Книга 2. Две зимы и три лета. Федор Абрамов

ахнула. А Ваня растерянно захлопал глазами, вытер лицо ладонью, затем протер глаза, словно желая убедиться, не во сне ли с ним все это происходит, и медленно, как-то виновато улыбаясь, побрел прочь.

      Вслед ему полетели насмешливые выкрики:

      – Вояка!.. Девки струсил!..

      – А вы чего ржете? – затопала на парней Анка. – Радуетесь – один верзила всю деревню разогнал!

      Ваня оглянулся, еще раз посмотрел на девушку и опять застенчиво, по-ребячьи улыбнулся.

      С тех пор он зачастил на Слуду, как верующий в церковь, немой и неотвязной тенью стал ходить за Анкой. Пил и ввязывался в драки по-прежнему, но стоило ему увидеть Анку – тише воды ниже травы становился парень.

      Скоро ребята перестали ухаживать за девушкой. Кому же охота отведать Ванина кулачища? Для Анки настали тоскливые дни: девки идут с гулянья в обнимку с ребятами, целуются, а она все одна да одна – только где-то сзади безмолвным стражем вышагивает Ваня, не спуская с нее ревнивого взгляда и не решаясь приблизиться сам.

      Анка терпела-терпела, но однажды не выдержала.

      – Да когда же ты оставишь меня, окаянный? – разревелась она. – Хожу как прокаженная – все люди шарахаются… Что я тебе – жена, что ли?..

      В тот же вечер Ваня нагрянул со сватами. Отец Анки, чернявый крепыш, с уважением посмотрел на саженные плечища жениха, на его высокую, колоколом выпирающую грудь и дал понять дочери, что согласен.

      – И что ты, батюшко, – взмолилась она слезно, – чтобы я да за такого лешего… Да он, пьяница, в первый же день меня пропьет…

      – С этого дня капли в рот не возьму! – глухо сказал Ваня.

      – И слышать не хочу! – не унималась Анка. – Да разве я пара ему, батюшко? Лучше уж на свете не жить, чем за такого…

      Отец беспомощно развел руками:

      – Ну, парень, не взыщи. Люб ты мне, а неволить девку не хочу – одна она у меня.

      Ваня, красный от стыда, кинулся из избы, но у порога остановился и, повернувшись к Анке, упрямо бросил:

      – Зарубил дерево – все равно срублю!

      В ту же ночь он исчез из Пекашина. Проходил месяц, другой – Ванину избушку уже и снегом до окон замело, а о самом Ване – ни слуху ни духу.

      И вдруг он объявился. Раз весной Анка получила по почте пакет. В пакете была одна газета. Анка, ничего не понимая, развернула ее. С первой страницы «Правды Севера» на нее глянуло знакомое лицо. Она прочитала под портретом: «Лучший сплавщик Усть-Пинежской запани тов. Пряслин».

      – Вот еще чем решил купить, – фыркнула Анка и разорвала газету.

      Вскоре вернулся и сам Ваня. На пекашинский берег он сошел в новом нарядном костюме, с гармонью. И тут новость, как гром, поразила его: Анка выходит замуж.

      Ваня – на Слуду, но там уже все было кончено. Со двора Анкиного отца разъезжались последние гости.

      – Эх ты, недотепа… – встретил его подгулявший на свадьбе отец. – А еще говорил: «Зарубил дерево – срублю». Пропили Анку – только что увезли в Выдрино. А ведь она тебя, дурака, вспоминала.

      Ваня скрипнул зубами,