Жизнь с двух сторон. Повесть андрогина. Таня Сербиянова

потом!

      И обернувшись, все еще удерживая руку Наташки, как бы остерегаясь ее побега, сказал какую-то фразу на английском своему спутнику. Она только успела отметить высокий тембр его голоса и уловить смысл английских слов его о дружбе и о детстве. И они, его слова, такие странные, непривычные, произнесенные с сильным акцентом на английском, произнесенные с его интонацией, и в тоже время, как-то непохожие на его голос, из-за этого непривычно высокого тембра, запомнились и почему-то врезались в память.

      Наташка беспомощно, вибрируя каждой частичкой своего тела, все еще не могла сдвинуться, пошевелиться, опомниться. Она смотрела и не видела, слушала и не слышала того, кто стоял перед ней, кто разговаривал и расспрашивал. Наконец, до нее дошло обращение, несколько раз повторенное и обращенное к ней. Ей запомнилась Борькина фраза о том, что это событие и встречу надо бы отметить.

      Отметить? Как странно? – спросила себя.

      А что странного?

      Да все! И встреча эта и такой необычный, и непривычный в женском обличии Борька…

      Начало знакомства

      Высокий и немного сутулый, чернявый мальчишка сиротливо стоял у доски, уставившись немигающим взглядом в пол.

      – Знакомьтесь дети, это наш новый ученик! – Дети оживились и зашумели…

      – Тише, тише! А как зовут тебя? – стараясь как можно спокойней и ласковее, спросила учительница.

      – Болька, – довольно смешно и коверкая свое имя, пропищал это мальчишка.

      Тут же поднялся смех и дети наперебой принялись передразнивать, повторяя в разных вариациях это его – Болька… Наташе стало жалко этого мальчишку и она, откинув крышку своей парты, встала и громко, чтобы слышали все сказала:

      – Татьяна Петровна, а можно Боря сядет ко мне?

      Дети еще сильнее заерзали и кто-то, кажется, второгодник Старикин с последней парты:

      – А что? Татьяна Петровна, пусть он садится к Наташке, ведь все равно с ней никто не хочет сидеть! Она же у нас бешеная!

      Дети снова засмеялись, но Борьку уже направляла учительница в сторону Наташки.

      – Садись! Садись, мальчик. Будем знакомы, меня зовут…

      – Знаю, Наташей! – пробурчал с благодарностью Борька и взглянул на свою спасительницу.

      С этого дня началась их дружба, Борьки с Наташей, которая переросла потом, классу к восьмому, в самую первую и такую страстную юношескую любовь.

      Любовь, не любовь, но в привязанность, это уж точно!

      Да и ведь было к чему привязываться!

      Борька, к тому времени еще больше вытянулся и со стороны вовсе не производил о себе впечатления как о мужчине, скорее напоминал своей тонкокостной фигурой девушку, с пышной копной кучерявых и почти смоляных волос, которые вечно неухоженными ручьями рассыпались по его плечам. Он был от рождения худым, и никакими усилиями не удавалось поправить его конституцию хотя бы на пару килограммов. Борька оказался одаренным с детства к музыке. Стоило ему где-то