Слёзы чёрной речки. Владимир Топилин

ему явные знаки внимания. На танцах под гармошку девушка шла только с ним, улыбалась только ему. Все ласковые слова предназначались только для него. Все старания многочисленных ухажеров проводить до калитки отвергались, это право предоставлялось только ему. Однако этим правом Андрей ни разу не воспользовался, на что Татьяна качала головой и надувала губы. Но обида девушки была непродолжительной. На следующей вечеринке Таня вновь стремилась к уединению с Андреем.

      Андрей понимал, какую цель преследует девушка, поэтому от слов Лехи покраснел, отвернулся в сторону, стараясь пропустить слова друга мимо ушей. Леха подливал масла в огонь:

      – Все девки знают, вся деревня знает о вашей любви. Девчата мне все уши прожужжали. Один ты как телок мукаешь. Смотри – упустишь девку. А как хороша! Если шарфиком шею повязать – концы не повиснут, a лягут на груди… Эх! Так и хочется посмотреть, что у нее там под кофточкой!

      – Ты это… того… Табакерку-то прикрой да за разговором следи, – почему-то вдруг заревновав, перебил его Андрей.

      – Во! Наконец-то признался! – засмеялся Леха и, затянувшись самокруткой, дыхнул громко и шумно, как запарившийся жеребец.

      – Ничего! Я тебя на черемше сосватаю, не пожалеешь!..

      – Надо будет – без тебя сосватаюсь, – понизил голос Андрей, искоса посмотрев на девчат. – Докурил? Будет! Хватит колодину греть, пошли дальше.

      – Как скажешь, командир, – охотно согласился тот и грозно «прорычал» на девчат: – Чего расселись? Поднимайтесь, пошли дальше! Время не ждет.

      Но девчата не торопились подчиняться новоявленному командиру. Все знали добродушный, миролюбивый и спокойный характер Алексея. Девчата давно сделали Леху всеобщим козлом отпущения. Он стал объектом шуток, едких домогательств, насмешек, язвительных пересудов. Парень к подобным издевательствам уже давно привык, смирился и не обижался, а на колкости лениво и равнодушно отвечал:

      – Пусть говорят, мне не жалко. Язык без костей.

      В Лехе жила с рождения самая главная и непоправимая беда – лень. Он был настолько меланхоличен и медлителен, что мог делать любую работу днями, неделями. Мог проспать двадцать пять часов в сутки, просыпаясь только для того, чтобы поесть. А кушать Леха любил. Очень любил! Во время своего бодрствования он постоянно что-нибудь жевал и прекращал чавканье только для того, чтобы поспать или покурить. Вполне понятно, что свою работу он делал абы как. Никто не соглашался работать с ним не только в паре, но и в бригаде. Итог Лехиной лени был плачевен. Его отправили в бригаду девчат за черемшой. Парень три дня ревел маралом и смягчился лишь тогда, когда ему разрешили ехать на коне.

      – Идти пешком! На Пыхтун?! Тридцать километров? Никогда! Не пойду! – распалялся он. – На коне? Тогда можно…

      Но во время сборов, рано утром, перед самым выходом в тайгу опять вышла небольшая загвоздка – Лехе предстояло ехать на норовистой и капризной кобыле Липе. Ему казалось, что данный объект передвижения невзлюбил его с того момента, как только он вошел на конюшню.

      Липа